Жаринов Викторович - Библиотека Дон Кихота

— Пожалуй.

— Я больше того скажу, Гога. Эта энергия, в центре которой мы с вами и оказались, обладает невероятной мощью.

— Меня с этой целью Безрученко и послал за вами шпионить. Стелла и Сторожев ему наговорили про Книгу, что ее можно использовать как коллективный галлюциноген, вон он и клюнул.

— Советники вашего туповатого Безрученко были абсолютно правы. Скажите на милость, куда уходят те слезы, те чувства, тот всплеск энергии и адреналина, который вызывает в нас полюбившаяся книга?

— Не знаю. Просто сгорают, как дрова в печи.

— Но ведь от дров остается зола и ее используют как удобрение, а затем из этой почвы вырастает картофель, например, и получается, что энергия, выделившаяся при горении дров, не исчезла, а перешла в другой вид энергии и так далее. По физике мы с вами с детских лет знаем о законе сохранения энергии, ведь так?

— Так. Не пойму, к чему вы клоните?

— А к тому, что адреналин в крови, повышенное артериальное давление, учащенный пульс и прочие физические проявления нашего духовного напряжения — это лишь один вид энергии, который никуда не исчезает, а лишь переходит в другой. Вопрос: в какой. И где этот непознанный вид энергии существует, где он накапливается?

— Вы хотите сказать — в Книге?

— А где же еще, Гога? В Ней. Больше негде. И еще до конца неизвестно, кто кого создал: мир — Книгу или Книга — мир.

— Ну, вы загнули, профессор. Книга относится к области сознания, основным свойством которого, как известно, является отражение. А сознание по отношению к материи вторично.

— А в Библии между тем сказано, что в начале было слово. Как насчет этого? Причем слово и было Богом и слово было к Богу. С точки зрения точной логики здесь запутаться можно: где объект, где субъект. Получается, что слово одновременно и Бог, то есть тот, кто создает Вселенную, и само творение, то есть Вселенная. Нет, Гога, нашим с вами духом только и держится все на свете. Вот она — энергия из энергий! И она лишь усиливается и сохраняется с помощью Книги. Здесь и спорить нечего. Вот нас непосредственно в этот, можно сказать, реактор и поместили. И с минуту на минуту нас может разорвать на части. Потому что это ерунда, это все физики придумали, будто мы состоим из протонов и нейтронов. Протоны и нейтроны тоже лишь слова и не более того, то есть часть Книги. Мы сплошь состоим с вами из куда более сложных энергетических образований. И у вас, и у меня есть имя, так?

— Ну, так.

— Хорошо. Это имя — выражение нашей сущности. Так?

— Так.

— Стол потому и стол, что его так назвали. Номенология, одним словом. Назови стол стулом, и он поменяет тут же свое предназначение. На него начнут садиться. Похоже на правду?

— Похоже.

— Назови вас Васей и вы уже никогда не будете Гогой. Согласны?

— Согласен.

— Вот и сейчас Книга возьмет да и начнет нас переименовывать, придавая нам совершенно иные сущности. А имен одних литературных героев у Книги за всю долгую историю Ее существования скопилось немало. Это хорошо еще, если дело закончится только людьми, хуже, когда речь пойдет о нарциссах, кипарисах и насекомых. Вспомните «Метаморфозы» Овидия, «Превращение» Кафки, например: «После беспокойного сна Грегор Замза почувствовал, что он превратился в насекомое»… Вот она подлинная власть книги. Для Нее нет никаких различий. Она любит все со всем перемешивать, не обращая внимание на здравый смысл. И сейчас, как герой Кафки, вы вполне можете стать таким насекомым. Реактор запущен, и мы с вами оказались в самом его центре. Готовьтесь к метаморфозам, Гога, готовьтесь к метаморфозам.

— Прошу вас, профессор, — заговорщически зашептал в ответ Грузинчик, — здесь все не так, как снаружи, в реальном мире. Поосторожнее, пожалуйста с вашими рассуждениями. Мало ли что…

И не успел Гога прошептать эти последние слова, как его ноги поскользнулись, и он, не удержав равновесия, полетел вниз с какой-то кручи…

Вента де Квесада.

Когда Мигель прорвался наконец внутрь постоялого двора, то он не сразу понял, где очутился. Это было не совсем то, что он ожидал увидеть. Казалось, он попал в самую гущу венецианского карнавала, на котором уже бывал как-то во время своего пребывания в Италии.

Его, Мигеля, словно ждали здесь. Маска, изображающая Смерть, с черепом вместо головы и с косой в руках, стояла рядом с другой маской, изображающей Время. Отличались они друг от друга лишь тем, что у последней вместо косы были песочные часы. Здесь находилась и Судьба. Она была слепой и держала весы. Двуликий Янус имел лицо как спереди, так и сзади. Аллегорические персонажи толпились непосредственно на дворе. Их казалось было бесчисленное множество.