Вячеслав Килеса - Истории, рассказанные вчера

(«Чем сильнее отвлечешься от предмета спора, тем лучше будешь его видеть» — с этой аксиомы Брунс когда-то начинал свои уроки) — Назначение рода: продолжить себя в будущем, а вы нас этого лишаете. Забирая Лиду, вы светлую линию в роду зачеркиваете. Почему?

«Чтобы противник прислушался к твоим словам, задай ему вопрос — объяснял Брунс — Это — единственная возможность заинтересовать его предметом спора, если спор изначально ему неинтересен».

Парень, до этого равнодушно смотревший в окно, повернулся ко мне, а старуха, не скрывая пренебрежения, бросила:

— Возвращаю вопрос: родов на земле миллионы. Почему к вашему должно быть особое отношение?

— Особенным нас сделало проклятие Серафима. Если от него отталкиваться, то Лидино поколение седьмое по счету: проклятье на нем завершиться или начнется заново.

— Чего вы требуете? — спросил парень. Голос у него оказался звучным и мелодичным.

— Равенства возможностей. Дайте Лиде полную жизнь, не обрывайте в малом возрасте. Сопоставимость светлой и темной линии подведут итог родовой судьбы, — и единственная надежда на то, что светлых дел окажется больше. Третий век мы живем на пределе сил, зная, что тяжелые ситуации вы, Высшие силы, не облегчите, а ухудшите. Но сейчас испытание, которое мы не выдержим.

— Не спешите с обвинениями — предостерегающе поднял руку Хранитель. — Сотворенное вами заклятье обязывает нас выслушать, но не прислушаться. Не сваливайте на нас то, что должны сделать сами. Помните Олину гибель?

— Конечно! — насторожилась я.

— Ее выбор спас всех вас, потому что в ту ночь из развалин должен был по судьбе выбраться только один из семьи.

Если Хранитель хотел меня ошеломить, то цели достиг. Я растерянно замолчала, возвращаясь мыслями в ту страшную ночь, потом опомнилась: «Об этом — потом. Главное — сегодняшнее».

— Спасибо за эти слова, но они обращены к прошлому, а я забочусь о будущем.

Вы оставите Лиде жизнь?

— Нет ничего отважнее глупости — хмыкнула Женщина без лица, обращаясь к Хранителю.

— Вы нас не убедили, Елизавета Январовна! — с сочувствием сказал Хранитель.

— Вы не все знаете и во многом ошибаетесь, но главное в том, что Лидина смерть предрешена судьбой, и не мне, и не ей — Хранитель кивнул головой в сторону Женщины без лица — ее изменять. У нас нет права на корректировку судеб, мы исполнители, а не законодатели.

— Надежды нет? — глухо, с отчаянием, спросила я.

— Нет — старуха начала расплываться, превращаясь в полоску тумана, то же самое происходило с парнем. Я сидела, растерянно глядя на то, что осталось от моих недавних собеседников, потом посмотрела на проснувшуюся и заметавшуюся со стоном Лиду — и залилась слезами.

— Остановитесь! — вдруг прозвучал громкий и ясный голос. — Дайте ей надежду!

В комнате сверкнул странный свет, напоминающий сплав солнечного с лунным. Вновь видимые Хранитель судьбы и Женщина без лица стояли возле Лиды и с изумлением смотрели туда же, куда и я: на Рыжика, превратившегося в ангелоподобное существо.

Несколько секунд в комнате царила абсолютная тишина: потом Женщина без лица и Хранитель судьбы покорно склонили головы и исчезли; пропал и тот, чье имя осталось неизвестным.

— Мама! — вдруг позвала Лида. — Что случилось, мама?!

Усевшись на кровати, Лида растерянно оглядывалась по сторонам. Я подошла и положила ладонь на ее лоб. Температура оказалась нормальной, болезнь отступила.

Так и закончилась, Володенька, эта история. Вспоминая ее, радуюсь за Лиду, за наш род и пытаюсь понять слова Хранителя судьбы, утверждавшего, что я ошибаюсь. Кого он имел в виду: Лиду? Он ведь не прав, Володенька?!»

Что, детки, притихли! Интересно, не правда ли?! Жизнь — череда поступков: совершаемых или пропущенных, и усилия сегодняшнего дня создают завтра, в котором мы проснемся. Живите отважно, избегайте страха и лени, и никогда не отказывайтесь постучать в дверь, куда надо войти. Даже если вас там не ждут.

Лес кричал страшными голосами, выталкивая из темноты ужас полуночных рассказов. Сверкнувшая молния высветила лесную тропу и Вечеслав обрадовался, заметив впереди поляну — большая часть пути пройдена.

— Бесовский лес, — оглянулся Вечеслав. — Не зря нам говорили.

— Не поминай нечистого всуе, — предупредил Серафим, стараясь не отстать от широко шагавшего Вечеслава. — Накличешь.

Вячеслав знал, что младший его на год девятнадцатилетний Серафим почти пять лет пробыл в Афонском монастыре, а до этого, как и Вечеслав, учился в Киевской Могилянской академии. Вечеслав жил затворником в келье Секульского монастыря, откуда его вызвала грамота Киевского митрополита, велев прибыть в Митрополянский скит: обитель, расположенную в чаще леса, прозванного народом «Темным». Три дня назад, заночевав в Марфином монастыре, Вечеслав встретил направлявшегося в скит Серафима и предложил идти вместе.