Вадим Ярмолинец - Свинцовый дирижабль «Иерихон 86-89»

Мы еще шли некоторое время молча.

Наконец я выдавил из себя:

– Ты не сказала, что все это случилось… не возле твоего дома.

– Да, я не сказала!

– А зачем ты поехала к нему?

Она очень резко остановилась:

– Слушай я, что – твоя жена? Что ты от меня постоянно требуешь?! Что ты постоянно лезешь ко мне со своими вопросами?!

– Нет, ты не моя жена.

– Ну вот и оставь меня в покое!

Я оставил ее в покое, и, как только она исчезла из моего поля зрения, у меня возникло болезненное чувство потери, страх за то, что больше я ее не увижу, а если и увижу, она больше не подпустит меня к себе. Меня снова ждали одиночество, случайные встречи, никчемные связи, девушки из дальних пригородов. Наташа была не в счет. Она сделала все, чтобы мое чувство к ней лишилось всякого сексуального содержания. Она очень успешно превратила меня в своего товарища. Я перестал в ней видеть женщину. Женщиной была Лиза. Горячей, неутомимой, требовательной, с этим колдовским запахом, от которого у меня голова шла кругом. Я спрашивал себя, что еще она могла бы сделать, чтобы я наконец отделался от этого наваждения, и не находил ответа. Я едва удержался от того, чтобы снова не пойти к ней, не предпринять очередную попытку помириться. Проворочавшись полночи, я заснул только под утро. Забыв завести будильник, я проспал и, позвонив в редакцию, сказал, что еду с утра на интервью.

– С кем же? – поинтересовалась Римма.

– Римма, – сказал я. – Ты же такая умная, придумай что-то сама, ладно?

– Мне за это, между прочим, премии не дают.

– Мы будем искать другую форму благодарности, – пообещал я, мысленно отняв из своей недавно сократившейся зарплаты пятерку на конфеты.

Вечером я поехал на Малиновского. Общежитие располагалось в новой девятиэтажке. Над крыльцом висела красная вывеска. Я вошел в фойе. Лампы дневного света болезненно зудели и подрагивали. У вертушки проходной сидел за фанерной трибункой мужик с лицом старого бульдога. Я показал ему свое удостоверение, и он, взяв его, стал самым пристальным образом изучать. Он щурился, наводясь на резкость, и я не уверен, что он хоть что-то разобрал в нем.

– У вас здесь вчера девушку избили перед общежитием, вы не в курсе?

– Я утром заступил. Не знаю.

Он вернул мне удостоверение.

– А у кого есть списки жильцов?

– Это все в деканате.

– А комендант есть в общежитии?

– Комендант до пяти часов работает.

В это время в фойе появились трое. Один негр и двое белых, говоривших между собой по-испански. Кубинцы, наверное.

– Отойдите, дайте людям пройти, – сказал вахтер, указывая, куда мне следовало отойти.

– Excuse me ! – окрикнул я троих, и они оглянулись не без удивления.

Выяснив, говорят ли они по-английски – они закивали, – я спросил, не слышали ли они о студенте по имени Карим.

Карим? Карим? Они заговорили между собой по-испански, потом черный, широко улыбаясь, сказал, что, кажется, один парень живет на третьем этаже, но они лично не знакомы.

– А откуда он, вы не знаете, случайно?

– Кажется, из Марокко.

– Спасибо, – сказал я и махнул рукой.

Они также махнули мне и пошли к лифту.

– Здесь не полагается, – сказал вахтер, не скрывая своего недовольства моим присутствием на вверенной ему территории.

– Не полагается что? – спросил я.

– Посторонним не полагается. – Он встал из-за своей перегородки. – Вступать не полагается.

– Я не посторонний. Я вам показал свой документ, я из газеты.

– Не знаю никакой газеты. Тебе нужен комендант, придешь завтра в рабочие часы. А сейчас выйди отсюда.

– То есть?!

– То есть выйди на улицу и все!

Стоя у крыльца, я видел, как вертухай выглядывает в окно, проверяя, удалился ли я или остаюсь у границ его владений. Скоро появилась еще одна группа студентов, человек шесть. Эти были явно арабами. Я спросил, не знают ли они студента по имени Карим.

– А зачем тебе Карим? – спросил один.

Он подошел совсем близко и просто впился в меня карими глазами, обдавая запахом сигарет.

– Ты его знаешь?

– Я здесь все знаю. – Он просто обволакивал меня своим взглядом, просто пытался подчинить себе. – Зачем тебе Карим?

– Должен вернуть ему долг.

– Ты покупаешь аппаратуру? У меня есть отличный «шарп». Недорогой. Хочешь?

– Мне не нужен «шарп», мне нужен Карим. Ты можешь его вызвать сюда?

От злости меня снова обдало жаром, я ощутил, как кожа стянулась вокруг черепа.

Араб отступил на шаг, но продолжал улыбаться: