Александра Николаенко - Светофор, шушера и другие граждане

Я возьму этюдник. А вы рядышком посидите. На лавочке. А потом зайдем поужинаем в „Макдональдс“?»

– Может, лучше в «Бельведер»?

– Нет, в «Макдональдс». Возьмем по чизбургеру, ванильный коктейль и фри…

– Как скажете, Василиса… (Старикашечка млеет.)

И они едут в Серебряный бор…

Старик сидит на лавочке. Он счастлив.

Василиса пишет Бездонное озеро акварелью. Ветер играет в Василисиных волосах. Над луковым изгибом губ крошечная родинка. Глаза у Василисы синие, как васильки…

Крякают утки. Солнце уходит в зенит.

Стучит дятел.

Сиреневые кусты отражаются в воде. Душит душу аромат черемухи.

Кукует кукушка.

«Ку-ку…»

…Стройные колоннады сосен держат синий небесный купол.

Василиса присаживается со стариком на скамейку. Достаёт из холщовой сумки свердловскую булку. И два сока с трубочкой. Булку делит напополам.

Вторую половину протягивает старику.

Глаза ее улыбаются. В них, как в Бездонном озере, плещутся золотые рыбки…

Старик счастлив.

«Напишу на нее завещание! – пылко думает антиквар, наблюдая, как девушка щедрой рукой крошит свою половину булки уткам. – Заверю его у нотариуса. Так, чтобы никто не смог опротестовать!»

Пусть все останется ей:

Ее любимый Левитан…

Брюллов…

Врубель…

Квартира.

Ковры.

Дворцовая мебель.

Дом на берегу Черного моря.

Счет в Швейцарском банке…

Яхта.

Все!

И яйцо Фаберже на платиновой подставке.

По щекам старика текут слезы умиления. Его душа порхает возле Василисы лимонницей.

Вечереет…

Солнце опускается в камыши.

Но вот ей кто-то звонит, и ей, оказывается, уже пора бежать…

На занятия.

– Прощайте, Василиса! – лопочет влюбленный старик.

– До завтра, Николай Александрович! – ласково улыбается черт и нежно целует старика в повисшую щеку…

Но еще не успеет остыть этот поцелуй на щеке старика, еще не растает в воздухе серебряный смех чертовки, как старик, пройдя в гостиную, увидит распахнутую дверцу шкафа и пустую полку от яйца Фаберже.

Увидит и, схватившись за сердце, медленно сползет вниз, на индийский ковер, так и не успев написать завещания…

Зима, как говорится, злилась недаром. Прошла ее пора.

До свидания.

Однозначно. Через арку и вниз, налево, к шоссе Энтузиастов; в направлении гаражного кооперативного товарищества «Железнодорожник». То есть на север к пингвинам и ледовитым айсбергам.

Лед тронулся! Господа люди! Ура! Ветер шепчет, что скоро расцветут не только одуванчики на проталинах ТЭЦ, но и вообще все расцветет и запахнет. Заколосится и взойдет.

Так что, уважаемые любители половить рыбку в мутных льдах, посреди Крылатского водохранилища, поосторожнее там.

Жизнь одна. Здоровье не железобетонное. И его, как говорится, ни за какие деньги…

Не продашь и не купишь.

В общем, не то чтобы уже просто совсем Весна, но уже все-таки весна. И небо то высоко. То низко. То грачи прилетели. То вроде бы это не грачи, а опять эти вороны…

Но чирикают воробьи.

Они не канарейки, конечно, и не соловьи… Но что-то в них есть определенно милое сердцу простуженного бледного и худого жилистого горожанина.

Какой-то намек на грядущее счастье.

Вроде этих бессмертных строк:

«Мы выжили! Мы дожили! Мы живы! Живы мы!» – искренне восклицает за воробьев поэт.

Итак…

Зимняя шкура слезала с города медленно. В парках лежали неподвижные лиманы луж.

На бульварах обнажились цементные лишаи и глиняные ямы.

По вольерам Московского зоопарка, угрюмо озираясь, расхаживали туда-сюда похожие на шакалов белые медведи.

Хмуро прыгали кролики. А может быть, дикобразы.

Из нор высовывали полинявшие хоботы муравьеды.

В закрытых помещениях удушливо пахло жирафами и слонами.

По веревкам лиан весело скакали гориллы. Гориллы и обезьяны! Вот это замечательное зрелище! Прыг-скок! Особенно хороши макаки. Есть на что посмотреть нам с вами, товарищи!

(Говорят, что, когда сатана задумал создать человека, у него вышло это…)

Ну, или нечто подобное.

То есть вот эта макака и та симпатичная горилка. Если как следует приглядеться, то можно уловить некоторое, отдаленное сходство.

Особенно в выражении глаз.

Некоторая тоска.

Честно признаться, скажем, без всякого энтузиазма, – несколько удручающее зрелище…

Но!

Но справа и слева уже пробивается из-под мусорных залежей первая несмелая травка.

В облаках повисли каркасы новостроек. Бодро шмыгают крысяки, катаются в лужах обезумевшие от счастья коты. Мусорные контейнеры дали течь, и из них дружно побежали к канализационным люкам вешние ручейки…