Катрин Сигюрэ - Барашек с площади Вогезов

Имя показалось ему подходящим, и он принялся задавать мне множество вопросов, желая убедиться, что Туа ждет хорошее обращение. Затем он строго предупредил: ягненок ни в коем случае не должен спать в моей комнате до того, как его повезут на континент.

– Я тоже не буду там спать, – добавил он, – если только ты не захочешь выйти за меня замуж.

Что ж, ягненок может остаться на лугу, и мы тоже можем там развлекаться. Единственная фраза, показавшаяся мне странной, – «выйти замуж». Выйти замуж? Не значит ли это, что мне повезло встретить холостяка пятидесяти двух лет, решившего, в довершение всех своих бед, жениться на мне! Ну, нет, я генетически запрограммирована, чтобы всей душой воспринимать и мужчин, и животных (некоторых), но без отягчающих обстоятельств. Вот почему эта странная идея могла возникнуть только в голове Ангела, но никак не в моей.

Есть ли смысл быть вместе на протяжении сорока, пятидесяти или даже шестидесяти лет? Что, в наши дни нам нечем больше гордиться? Есть ли смысл смотреть на счастье так же, как корова смотрит на проходящий мимо нее поезд? Разве не лучше, просыпаясь с желанием сменить тысячи слов, пусть даже самых нежных, на тысячи людей, у которых, как и у меня, есть уверенность, что можно изменить свою судьбу, изменить представление о жизни, изменить саму жизнь, которые готовы искать истину ради удовольствия никогда не останавливаться. Нельзя любить мужчину, о котором знаешь, что однажды он принесет тебе несчастье, а еще хуже услышать грубые слова, которые как тучи омрачают сердце. Кокетничать с зеленым липом маки – разве это не есть счастье?

Конечно, всего этого я не сказала Ангелу, но я объяснила, что замужество для меня невозможно, что этого никогда не случится, ведь у меня есть Незнакомец с площади Вогезов.

Выслушав меня, он принял корсиканский вид, то есть стал похожим на муфлона с угрожающе выставленными вперед рогами, что придавало ему малоприятный вид.

– А, у тебя есть мужчина! – заключил он, и по его голосу чувствовалось, что он на грани слез.

Я сказала, что мое нежелание выходить замуж никак не связано с тем, что я люблю кого-то, с кем мне хочется спать, что есть некий мужчина, который ничего не знает обо мне и которого я не знаю.

Он задумался. Надолго. А затем сказал:

– Понятно, ты все-таки чокнутая.

Где-то я это уже слышала.

– А, нет, успокойся! – отмахнулась я. – И я собираюсь стать хорошей матерью для Туа.

Он надулся, но это не помешало ему заняться вечером со мной любовью, потому что, пока информация из мозга согласовывается с чувственным влечением, может пройти несколько дней.

Очевидно, что Ангел был умен, потому что он посчитал бесполезным лишаться нашего великолепного горизонтального взаимопонимания вплоть до моего отъезда. Во всяком случае, он понял главное: женщину можно использовать по полной, особенно когда она живет заложницей в овчарне и находится в твоей власти из-за милого барашка. Все было бы хорошо, если бы он не заговаривал со мной о замужестве десять раз в день и на следующей неделе, двадцать раз в день, а если не двадцать, то тридцать.

После того как Ангел показал мне Ариадну, о которой всегда критически отзывался, поскольку не любил ничего из мира «внизу», я окончательно успокоилась. Я действительно любила Ангела и действительно считала его исключительной личностью, но знала, что он заблуждается относительно меня. Я – это я. Мне хорошо везде, где я нахожу красоту и пару горячих рук. И чувства другого человека еще не достаточная причина для того, чтобы вырвать меня откуда бы то ни было с корнем, как цветок из горшка, который при солнечном свете и достаточном поливе неплохо себя чувствует. Я сделала попытку объяснить все это Ангелу, но, видимо, переборщила с запутанными словосочетаниями, которые подбирала специально, поскольку мне было жалко его. Но он сухо меня перебил:

– Ты просто не устаешь, я это хорошо вижу. В растительном мире это называется противодействующим видом, он всюду лезет и ко всему приспосабливается.

Хорошо хоть сорняком не назвал…Что ж, будучи противодействующим, оппортунистским видом, я все-таки предпочитаю Незнакомца с площади Вогезов всему уже знакомому, пусть и давшему мне столько радости. И кстати, ни один идеалист не является по-настоящему оппортунистом, – а я все-таки считаю себя идеалистом.

Я не стала возражать Ангелу, убежденная в том, что в паре худшая роль у того, кто не хочет или больше не хочет. Пока что я еще хотела, и мы занимались любовью по вечерам. Иногда я ловила себя на том, что стала настоящей корсиканкой – готова подчиниться «своему» мужчине, если это, конечно, не расходится с моими собственными интересами.