Катрин Сигюрэ - Барашек с площади Вогезов

Начиная с того момента, когда мой пастух меня поцеловал в этой крохотной хижине, он не переставал говорить. Некоторым людям достаточно нажать на какую-то только им ведомую кнопку, чтобы разблокировать свою речь, или, наоборот, заблокировать, или сменить режим, или не знаю, что там еще. Если вы меня не поняли, это примерно так, как при нажатии кнопки на животе Барби. Раз – и она начинает двигаться (и говорить, кстати, тоже).

Ангел говорил о флоре и фауне, о муфлонах, которых мы видели издалека и которые мне так понравились, о его отношении к баранам, о бытовой жизни, о выстрелах и вдовах в черном, рассказывал легенды гор и приводил различные факты. Его воспоминания о прошлом были окрашены некоторой грустью, и я даже подумала, не исповедует ли он втайне иудаизм, хотя эта мысль была, конечно, глупой. Он объяснил мне, что никогда не женился по той же причине, по какой отказался стать городским чиновником. С некоторым возмущением он произнес: «Все-таки я не дурак…»

К концу дня я уже не совсем понимала, когда он говорил, а когда я спала; все смешалось, я прожила эту ночь, между розовым вином, физическим наслаждением и отсветами свечей, плясавшими на стене. Наконец мы занялись любовью в последний раз, и я уснула по-настоящему. Засыпая, я думала о том, что Ангел воплощает в себе то, что я всегда искала, – спокойного мужчину, мудрого и принадлежащего только мне. Я ничего не осложняла. А он и не знал, что что-то можно осложнить.

На рассвете он исчез. Проснувшись, я перевернула толстую книгу, лежавшую на земле, потрепанную, всю в пятнах, с почти оторвавшейся обложкой. Это оказалась Библия (в части под названием «Новый Завет» был рисунок распятого Иисуса, и это напомнило мне о том, что в мире нет совершенства).

Так получилось, что барашка для меня выбрал Ангел, потому что я встала слишком поздно, а выбор делают те, кто на шаг вперед. Я сразу вспомнила Наташу Лебрас, ту еще любительницу поспать. Каждое утро она кладет свою перину на подоконник в три часа дня, создавая у меня впечатление, будто я оказалась в черных кварталах Марселя. Я в это время уже приступаю к сиесте в своем обычном окружении, если так можно сказать.

Есть много вещей, про которые я не могла рассказать Ангелу, так как он не понял бы ничего: ни возникающие образы, ни мысли, рождаемые ими, ни спорные утверждения. Обычно мы образуем пары с такими людьми, которым можно все рассказать, которые живо реагируют, понимая нас с полуслова. Но с Ангелом все было иначе. В редких случаях, когда я откровенно говорила с ним на ту или иную тему, видя, например, по телевизору Эрика Жуффа, он уходил в маки. Мне хотелось расшевелить его, но потом я спохватывалась и думала, что этими своими разговорами могу испортить лучшего из людей. К тому же Ангел на все мои подначки делал безапелляционное заключение, как на собрании в деревне: «На то у меня есть свое мнение».

Конечно, я не рассказывала ему о моей связи с Эриком Жуффа, и уж тем более не стала объяснять, что этот мужчина, в сущности, сам позволял жизни внушать ему многочисленные неврозы. Бывало, я откровенно говорила Ангелу о своих отрицательных сторонах, но тут он прекращал разговор: «Ты это выбрала…» И действительно, я это выбрала, но ведь я могла бы выбрать и другое. Например, в тот день я выбрала утренний сон, а он выбрал барашка. Чем не свобода выбора по Декарту? Подавляя в себе сожаление, ведь эта дьявольская склонность принуждает нас жить, скатываясь в горечь, я посчитала, что все идет к лучшему в этом лучшем из миров: я не собиралась выходить замуж за Ангела, и прекрасно, что на этом этапе нас связывают очень важные вещи. Мы не обременяли друг друга пустыми разглагольствованиями (приступ болтливости Ангела не в счет), и у нас будет барашек. Я терпеть не могу историй, от которых ничего не остается, да я и не знаю ни одной такой. Даже садовник с площади Вогезов, о нем я уже упоминала, оставил мне черенки лавровой розы, которые разрослись в кусты и теперь украшают наш двор. Да, это и есть жизнь.

Ангел сразу же спросил меня, как я намереваюсь назвать барашка. Он хотел, чтобы имя было коротким, но посоветовать ничего не мог. Сама я про имя особо не задумывалась, и это доказывает: когда судьба хочет, она сама выбирает. Не понятно? Я хотела спросить: «Ты бы как назвал?» – но остановилась на первом слове, и получилось «Туа…», и это прозвучало так хорошо, что я повторила:

– Туа…

Мне понравилось. Сомневаясь, что Ангел понял, я сказала:

– Хочу назвать его Туа, как ты [10]. Это мне будет напоминать о тебе.