Владимир Чугунов - Буря

Свету я с самого утра не видел. Может быть, они сидели где-то позади нас и даже не выходили вместе со всеми из автобуса. Собственно, и не искал. Незачем да и поздно было искать. И только вертелось назойливо в голове, пока мы снимали друг друга с дочерью на стене, это странное сочетание пришедших вчера на ум слов: Света, свет. Какая-то заключалась в этом сочетание мысль, которую я всё никак не мог понять.

Спускались вниз в два параллельно движущихся состава. Сиденья стыковали под уклоном штук по пятнадцать или двадцать. На переднем сидел управляющий скоростью катящегося самоходом под гору поезда китаец. Всё было до того примитивно, а стало быть так жутко, что стоило двинуться нашему поезду под гору, как поднялся пронзительный женский визг. Не скажу, чтобы дух захватывало от скольжения под гору, как бывало в детстве при катании на салазках, но всё-таки это было движение, сопровождаемое ужасным скрипом, дрожанием и качанием на поворотах. Спуск был подобным извивающемуся вдоль крутой горы серпантину. С другой стороны зияла пропасть. Мы летели, держась за накинутый через голову обруч, накреняясь то в одну, то в другую сторону, как в слаломе, пока с какою-то даже озорною лихостью не вылетели на нижнюю площадку. Также на ходу, с помощью обслуги, поднялись с сидений и, глупо улыбаясь от пережитого приключения, двинулись на выход.

С полчаса нам разрешили побродить по магазинам и лавкам, раскинувшимся в верхнем горном распадке, поглазеть на стоявшую словно памятник на одном месте крепкую, белого цвета монголку, на лежащего, непрестанно жующего верблюда. Мы с дочерью не упустили случая поторговаться — благо опыт уже был. И когда подошло время, пошли к месту назначенной встречи. Там никого не обнаружили. Поглазев по сторонам, сопровождаемые с обеих сторон зазывным криком продавцов («Эй! Эй!») двинулись к автобусной площадке. Но и там никого не обнаружили. Постояв минут десять, хотели уже идти назад, решив, что нас, может быть, ждут наверху, когда услышали суровый окрик главнокомандующего:

— И чего стоим? И кого ждём? Всё давно уже внизу! У автобуса! А ну бегом вниз! Там есть кто ещё?

— А мы откуда знаем?

— Кошма-ар!

Ирина двинулась вверх, а мы вниз. Судя по всему, нам можно было не торопиться. И мы шли, весело переговариваясь, делясь впечатлениями от увиденного.

Спускаться пришлось довольно долго. Все уже сидели в автобусе. Мы прошли на свои места. Буквально следом за нами поднялись ещё трое вместе с Ириной и мы, наконец, тронулись. Спуск оказался отдельным от подъёма, подобным серпантину, довольно узким, но водитель вёл автобус под гору даже с какой-то лихостью. Когда выбрались на равнину, минут сорок ещё ехали вдоль различных одноэтажных построек, железнодорожных путей. Затем петляли по окраине города и, наконец, очутились на просторной стоянке, перед сетью двухэтажных магазинов. Напоследок нас решили покормить в ресторане. И на этот раз, кроме мантов, была подана запечённая рыба под чёрным соусом, и на каждую крутящуюся столешницу опять же круглого стола поставили, как нам сказали, бесплатно, для разъедения губы, по стограммовому пузырьку китайской водки, она была 52 градуса. Все отказались, а мы с флегматичным Васей решили попробовать. Рюмки оказались из белого фарфора, размером с напёрсток. Покрутив по очереди стол, мы наполнили их всклень, подняли.

— Хун хо!

— Хо! — вяло отозвался Вася.

И мы выпили. Вернее, что-то растеклось и тут же впиталось в полость языка. Мы и дальше решили общаться по-китайски.

— И-и-и тё? — спросил я.

— Тё! — согласился он.

И мы, покрутив стол, налили и выпили ещё. И ещё раза по четыре или по пять принимались, пока не уделали весь пузырёк.

— Какие ощущения? — спросил я по-русски.

— Ничего!

С обеих сторон Васи сидели Таня со Светой. И Света смотрела хоть и устало, но всё так же внимательно и обворожительно нежно. Не буду врать, меня по-прежнему волновал её взгляд и даже начинал тревожить знакомым сожалением, но я изо всех сил старался изобразить абсолютную независимость и даже полёт, словно я был ещё там, на горе.

«Света, свет», — время от времени всё возникало в моём разгорячённом китайской водкой уме, но я и на этот раз не сумел за вертевшуюся где-то в подсознании мысль ухватиться.

Под нами, то есть под рестораном, находились не просто ювелирный и сувенирный магазин, а магазин-мастерская, где эти сувениры, фарфоровые сервизы и вазы на глазах у посетителей, правда за стеклянной перегородкой, китайские женщины в синих халатах и тёмных платочках расписывали. Магазин был государственный. И мы кое-чего с дочерью, не утерпев, уже цивилизованным образом приобрели.