Джеффри Арчер - Четвертое сословие

Армстронг глубоко затянулся сигарой, прежде чем произнести следующую отрепетированную фразу.

— Тебе хватает времени присматривать за моими интересами в «Стар»?

— Вполне, спасибо, — ответил Таунсенд. — И хотя она отстает от «Трибьюн» по тиражам, уверен, ты с радостью обменял бы их на прибыли «Стар».

— Могу тебя заверить, — заявил Армстронг, — через год «Трибьюн» обгонит «Стар» по всем параметрам.

На этот раз брови поднял Рассел.

— Ну что ж, сравним наши показатели на приеме в следующем году, — предложил Таунсенд. — К тому времени, все будет ясно.

— Мне принадлежит сто процентов «Трибьюн» и сорок шесть процентов «Стар», так что как ни крути, я все равно выиграю, — самодовольно заметил Армстронг.

Элизабет нахмурилась.

— Вообще-то, если «Мульти-Медиа» стоит три миллиарда долларов, — продолжал Армстронг, — моя доля в «Стар» должна стоить никак не меньше ста миллионов.

— В таком случае, — с излишней поспешностью ответил Таунсенд, — моя стоит больше ста миллионов.

— Так, может, пришло время одному из нас выкупить долю другого? — предположил Армстронг.

Оба замолчали. Рассел и Элизабет посмотрели друг на друга.

— Что ты предлагаешь? — наконец спросил Таунсенд.

Рассел внимательно смотрел на своего клиента, отнюдь не уверенный в его реакции. Ответ на этот вопрос они не подготовили.

— Я бы пожертвовал своими сорока шестью процентами «Стар» за… скажем, сто миллионов.

Элизабет стало интересно, как ответил бы Таунсенд на это предложение, если бы ее здесь не было.

— Мне это неинтересно, — отказался он. — Но вот что я тебе скажу. Если ты считаешь, что твои акции стоят сто миллионов, я готов отдать свои за эту же цену. По-моему, это честное предложение.

Три человека, не мигая, ждали реакции Армстронга. Армстронг еще раз затянулся, потом наклонился над столом и затушил сигару в крем-брюле Элизабет.

— Нет, — наконец сказал он. — Я охотно подожду, пока ты выставишь свой пакет на открытом рынке, потому что тогда я куплю его за треть этой цены. После чего оба таблоида в этом городе окажутся под моим контролем, и нетрудно догадаться, какой из них я закрою первым. — Он засмеялся и повернулся к своему адвокату. — Пошли, Рассел, нам пора.

Таунсенд стоял, едва сдерживая ярость.

— Дай знать, если передумаешь, — громко сказал Армстронг, направляясь к выходу. Как только они отошли на безопасное расстояние, он повернулся к адвокату:

— Он на мели. Представляешь, пытался продать мне свои акции.

— Да, выглядит именно так, — согласился Рассел. — Должен признаться, такого поворота событий я не ожидал.

— Как теперь выглядят мои шансы продать акции «Стар»?

— Не очень привлекательно, — покачал головой Рассел. — После этого разговора по городу быстро разнесутся слухи, что он хочет продать. И тогда любой потенциальный покупатель решит, что вы оба пытаетесь поскорее сбыть свои акции с рук, чтобы опередить другого.

— А если я выставлю свой пакет на открытом рынке, как думаешь, сколько я могу получить?

— Если ты выйдешь на рынок с таким количеством акций, все решат, что ты демпингуешь их, и в этом случае тебе повезет, если ты получишь миллионов двадцать. Для успешной торговли нужен готовый на все покупатель и упирающийся продавец. А в этой сделке пока, похоже, имеются лишь два доведенных до отчаяния продавца.

— И какие у меня остаются варианты? — спросил Армстронг, когда они подошли к лимузину.

— У него практически не осталось никаких вариантов, — ответила Элизабет. — Я должна найти третью сторону, готовую купить ваши акции «Стар», причем желательно сделать это до того, как Армстронг будет вынужден устроить демпинг.

— Почему именно такой путь? — поинтересовался Таунсенд.

— Потому что у меня сложилось впечатление, что у мистера Армстронга гораздо более серьезные проблемы, чем у вас.

— Почему вы так решили?

— Я все время смотрела на него, и как только закончились речи, он первым делом направился прямиком к этому столику.

— Ну и что?

— А то, что у него была одна-единственная цель, — ответила Э.Б. — Продать вам свои акции «Стар».

Губы Таунсенда тронула слабая улыбка.

— Так почему бы нам не купить их? — сказал он. — Если бы я заполучил его пакет, я мог бы…

— Даже не думайте, мистер Таунсенд.

К тому моменту, когда Таунсенд поднялся на борт самолета, вылетающего в Гонолулу, Элизабет Бересфорд уже наполовину пересекла Атлантику. Последние три недели он держал самый тяжелый экзамен в своей жизни — и как после любого экзамена, теперь ему оставалось только ждать результатов.