Рудольф Яшик - Избранное

— Отдашь ее мне?

— Ага!

— Ты ловкий мальчик. — И пани учительница ушла в комнату.

Ондрей знал, что последует. Когда он приносил землянику, ежевику или грибы, она уходила в комнату и возвращалась с деньгами, и всегда, уходя в комнату, говорила:

— Ты ловкий мальчик!

«Кроны, пожалуй, маловато, — подумал Ондрей испуганно, но тут же прогнал эту мысль. — Пани учительница сама это знает». И для большей уверенности громко крикнул:

— Такую большую ворону еще никто не ловил. — Но слышала это пани учительница или нет, неизвестно, из комнаты не отозвались, там что-то открывали и в чем-то рылись. В чем роются, он не знал, в комнате он никогда не был. Через полураскрытые двери он видел кусок пола, а на стене портрет какого-то усатого дядьки.

«Дядька-то какой некрасивый!» — подумалось ему.

— Вот, возьми.

Ондрей даже забыл поблагодарить, когда увидел в маленькой ладони крону и еще какие-то монеты. За спиной Ондрея звякнули ведра:

— Ты что тут делаешь? Поздоровался хоть? — Мать дернула его за ухо.

— Да вот, ворону…

— Господи, ворона! — воскликнула мать, увидев на белом столе птенца.

Ондрей выбежал из кухни. Поскорее удрать от матери в безлюдное место, сосчитать деньги. И он побежал к реке, к вербам.

— Три кроны! Две у меня уже отложены, да еще три, будет целых пять. А если бы у меня были те восемь, что отобрала мамка… — У него не хватило духу задумывать дальше. Сунул деньги в карман, побренчал ими и сказал: — Пани учительница знает цену вещам, — и вдоль школьного забора помчался домой. Ну и дорога это была! Да, здорово все получилось. Вот и хутор виден. Где-то там ждет Пайер, подстерегает его, но Ондрею сейчас все нипочем. Пару подзатыльников он как-нибудь стерпит. И забудет о них.

«Вот бы мне пятнадцать!» — Об одном мечтает Ондрей. Больше ничего ему в мире не нужно. Тогда бы он показал Пайеру! Но пока — что поделаешь, надо ждать целых пять лет. Правда, и Пайер станет больше. Ему тогда стукнет двадцать. Вот что плохо…

Пайер сидит посреди дороги, сердито сверкает глазами и жует смолу.

Ондрей смело приближается к нему.

— Куда ты ее дел? — Пайер прикрыл руками дыры на коленях.

— Я поймал ее для пани учительницы. — Ондрей смотрит на Пайера, — может, обойдется без подзатыльников. Только надо говорить не останавливаясь: — Пани учительница приказала принести ей ворону. Если бы не пани учительница, думаешь, я бы тебе не отдал? Запросто! И зачем мне эта ворона? — И он надул щеки, махнул рукой, как взрослый. Другую руку он держал в кармане, сжимая деньги. Только бы не забренчать ими. У Пайера хороший слух…

— Но это я ее пометил! Ворона моя.

— Врешь.

— Я вру? Ах ты, сопляк! Вот тебе… — И он наподдал Ондрею. У того слетела шапка. Ондрей бросился на дорогу, зарылся в пыль и щебень руками и так заорал, что Пайер испугался. Отбежав к забору, он оттуда начал выговаривать Ондрею:

— Отдал бы ее мне, я б тебя не трогал. Ворона была моя, я ее пометил. Я только ждал, пока она подрастет. И как раз сегодня собирался ее достать…

— Ах ты, дылда, кого опять отлупил? Где ты там? — раздался злой голос Пайеровой матери.

А дылда уже крался вдоль забора и, перебежав через дорогу, спрятался в соседнем дворе.

— Ну-ка, ступай в избу. — Матери Пайера еще не видно. — А ты что воешь? — выглянула она из-за забора.

— Ваш Яно побил меня. — И Ондрей ревет еще громче и лежит на дороге, не встает, смотреть противно.

— А ну, подымайся, не то я еще добавлю.

— Ваш Яно хотел у меня отобрать ворону.

— Ничего я не хотел, не слушайте его. Выдумал тоже, — раздается голос с соседнего двора.

— Подождите вы у меня, оба заработаете! А ты давай в избу, не то худо будет! И живо за работу! С сопливыми ребятишками связываешься. Где это видано!

— Ладно, иду. — Пайер вышел из соседнего двора, но прямо не пошел. Попасть в руки матери, как бы не так! Он заходил к избе с другой стороны.

— Иди, иди. — Мать хорошо знала своего сына.

— Да, знаете, как он меня поколотил… — Ондрей всхлипывает, потягивая носом, и отправляется домой. Пайерка, если разойдется — отлупит по чему попало.

— Не хнычь, не то добавлю, — повторяет она.

— Он побил меня, — канючит Ондрей, но уже тихо, для собственного успокоения.

А у Пайеров шум и крики.

— Да я ему ничего не сделал, он сам упал, поскользнулся и вывалялся сам.

— Ах ты, дылда… С сопляками связываться! На это тебя хватает…

— Да я…

Ондрей усмехается.

А потом уже целый день у него одна забота — ворона. Он перекопал всю землю за избой и слазил в овраг, но, видно, большие червяки все, словно нарочно, глубоко зарылись. Накопал он их самую малость.