Дженнифер Чиаверини - Время прощать

В конце концов, она вполне здорова. Ну, испугалась несколько месяцев назад – подумаешь! Тревога оказалась напрасной. Сильвии удалось обойтись без помощи Сары, которая, конечно же, немедленно потащила бы ее в больницу. В тот раз голова разболелась внезапно и так сильно, как еще не болела никогда. Поднявшись, чтобы выпить аспирина, Сильвия не смогла удержать равновесие. Она попыталась позвать на помощь, но, услышав, как путаются слова, испуганно замолчала. Еще чуть-чуть, и она попросила бы Сару вызвать врача, однако через несколько минут боль притихла: так зачем же было кому-то жаловаться? В один из следующих дней Гвен заговорила о своей мигрени, и Сильвия решила, что у нее то же самое. Она испытала облегчение, смешанное с досадой: надо же дожить до такого возраста и вдруг начать страдать мигренью!

Когда рука перестала болеть, Сильвия принялась раскладывать те ромбики, которые уже вырезала: синие, зеленые, фиолетовые. Они играли, как грани бриллианта. Клаудия любит… любила пастельные тона, но ей, Сильвии, нравятся более темные, насыщенные. Если бы сестра сейчас вошла, она бы наверняка сказала, надув губы:

– Неужели хоть раз нельзя сделать что-нибудь повеселее?

– Веселая у нас ты, маленькая мисс Солнце. Нравятся светленькие одеяльца – сама их и делай.

Клаудия нахмурилась бы, недовольная тем, что ее так назвали, но все равно спросила бы:

– И что это будет? Очередная «Одинокая звезда»?

– Нет.

– А похоже.

– Нет. – Спрятав улыбку, Сильвия выдержала бы небольшую паузу. – Будет «Разбитая звезда».

– Велика разница! – фыркнула бы Клаудия.

Сильвия действительно сшила много одеял с «Одинокой звездой» и всевозможными вариациями на эту тему. Ну и что? Да, это ее любимый узор: он позволяет выстраивать бесчисленные комбинации цветов и тонов, создавая ощущение объема и движения. К тому же где-то в глубине души этот рисунок нравился Сильвии еще и потому, что ее сестре он не удавался. Даже у самой простой звездочки «Лемуан» Клаудия срезала уголки ромбов и плохо сшивала лоскутки, отчего ткань пузырилась. Ну а Сильвия легкими и точными движениями выкладывала «Одинокую звезду», беззаботно напевая и будто бы не замечая завистливых взглядов сестры.

На самом деле Сильвия только притворялась, что это дается ей без труда. Идеально состыковывать друг с другом многочисленные ромбики – дело, конечно, не простое. Будь она одна, она бы, пожалуй, расслабилась и простила бы себе чуть кривоватый шов или едва заметную волну на ткани. Но сестра вертелась рядом, наблюдала за ней и с нетерпением ждала, когда она ошибется.

Так было раньше. Теперь Клаудия уже не докучала ей своим присутствием. Сильвии стало стыдно. Да, все эти годы сестра ей завидовала. Но ведь она, Сильвия, сама разжигала эту зависть. Всем старалась продемонстрировать, что лучше шьет. С тех пор как впервые взяла в руки иголку, задирала нос, вместо того чтобы вести себя скромно и помогать сестре. Одеяла Клаудии, кстати, были хотя и менее аккуратными, чем ее собственные, зато не менее мягкими и теплыми. Зачем она тыкала пальцем в крошечные дефекты, которых никто, кроме нее, не увидел бы?

Сейчас Сильвия это понимала, а тогда в упор не видела своих ошибок и во всем винила сестру. Она на секунду прикрыла глаза, отгоняя тяжелые мысли. Рука потянулась за ножницами и задрожала. Боль вернулась, как электрический разряд, прострелив кость до локтя. Сильвия, охнув, попыталась отпустить ножницы, но кисть застыла. Пришлось левой рукой разжать скрюченные пальцы правой. Только тогда ножницы упали на стол.

– С тобой все в порядке?

В дверях гостиной стоял Эндрю. У него было встревоженное лицо. «Интересно, как давно он подошел?» – подумала Сильвия.

– Да, просто кости побаливают, а так все нормально. – Сильвия проследила за взглядом Эндрю: он изучал ее руки. Все это время она, сама того не замечая, массировала запястье и только теперь заставила себя прекратить. – Ничего страшного.

– Дай-ка посмотрю, – сказал Эндрю, кивнув.

– Нет, не нужно… – запротестовала Сильвия, но он уже взял обеими руками ее руку и принялся осторожно растирать.

Подушечки его больших пальцев загрубели от работы, однако их уверенные прикосновения были приятными. «Мужчине и не пристало иметь мягкие лапки», – одобрительно подумала Сильвия. Она смотрела на него, а он на ее руку. Вдруг он поднял глаза и улыбнулся.

– Ну как? Полегчало?

Как ни удивительно, ей действительно стало лучше. Кисть совсем не болела.