Юрий Батяйкин - Яблоки горят зелёным

Впрочем, ни разу наш герой, стоя на зубчатом гребне потрескавшейся стены и с надеждой всматриваясь в даль – не мелькнет ли где раззолоченный верх кареты, вслушиваясь – не скрипнут ли где ржавые петли подъемного моста, – не услышал звонкого смеха той, которая была для него смыслом работы в должности учителя в одной из школ Краснопресненского района, а именно выпускницы – школьницы, единственной дочери и наследницы Ответственного Хранителя Государственного Вакуумного Насоса, Наташи Лопушиной, внучки отставного царского генерала, носившего аксельбант и лычки. В одну из таких минут я и встретил героя моего рассказа. Погруженный в свои мысли, как в мраморный бассейн Сандуновской бани, стоял он возле станции метро «Улица 1905 года», ничего не замечая вокруг, так что если бы по улице поплыли пароходы, а над ними стали бы пролетать трамваи, народ из троллейбусов ни с того ни с сего пересел бы в автобусы, а птицы стали бы задирать прохожих, то он ничего бы этого не заметил, а тем временем явилась бы конная милиция и восстановила привычное течение вещей.

Но кто сказал, что чудес не бывает на свете?! Подняв глаза, он увидел совсем близко устремленный на него волшебный насмешливый взгляд его избранницы.

– Бонжур, Юрий Михайлович, – сказала девушка.

– Здравствуй, Наташа, – ответил по-русски Учитель и покраснел, не зная, правильно ли он понял ее слова.

Дело было в том, что он совсем не знал французского языка, а Наташа (ему это хорошо было известно, так как она сама без конца твердила ему об этом) – Наташа чуть ли не с самого рождения занималась на курсах иностранных языков.

«Всегда-то ей нужно показать превосходство», – с обидой подумал он и сказал:

– А ты какими судьбами?

– Да только что вернулась из Карелии… Что там было!..

И она стала взахлеб что-то рассказывать. Он хотел вставить словечко, но было поздно. Подобно горному потоку, все круша и сметая на своем пути, рванулся вперед, не разбирая дороги, ее прелестный, чуть хрипловатый по-мальчишески голос и, словно щепку, подхватил Учителя и понес… Когда она наконец остановилась, чтобы перевести дух, темнело, и часы на башне городской ратуши показывали шесть вечера. Перед ней стоял, в морской треуголке, а для всех остальных – без головного убора, молодой человек, потирая ушибленные во время ее рассказа бока, со счастливым выражением на загорелом, обветренном лице.

– Наташа, милая, знаешь, чего мне сейчас хочется? – спросил Учитель.

«Знаю, – подумала она, – как ты смотришь на мое крепкое, рвущееся из платья тело, на торчащие соски грудей… Как зачарованный… Нетрудно догадаться. Сейчас меня за руку – и на Белорусский, на загородную электричку, и в лес, где, как горящие угли, плывут в сумерках красные листья. А там – на мягкое золото опавшей листвы и, погружаясь в малиновый звон, – целовать мои горячие, потрескавшиеся от поцелуев губы, торчащие соски грудей, падая в мои объятия как в сладкую бездонную пропасть».

– …Чтобы ты погуляла со мной сегодня, – услышала она откуда-то голос Юрия Михайловича и провела языком по пересохшим внезапно губам.

– В такую погоду – улыбнулась Наташа, – невозможно. Впрочем, вы можете пойти со мной, если, конечно, не боитесь, – добавила она.

– У тебя дома родители? – осторожно спросил Учитель.

– Нет, они придут поздно, но квартира у меня немного фантастическая, впрочем, не будь вы сами фантастический, я бы вас не приглашала.

Они пошли по улице 1905-го года и вошли в подъезд большого серого дома с блестящими окнами.

– У вас нервы крепкие? – спросила Наташа возле обитой старинным китайским шелком двери, на которой был изображен Великий шелковый путь.

Она достала из кармашка небольшой платиновый ключ с золотым брелком в виде колорадского жука, из оскаленного рта которого вдруг блеснул тонкий рубиновый луч лазера, и направила его в замочную скважину. Не торопясь вставила она ключ, повернула один оборот вправо, два – влево, затем снова вправо, и они очутились в кромешной тьме прихожей.

– Кто здесь? – раздался металлический голос, и вдруг замигали красные лампочки, выхватывая из темноты черную фигуру самурая из блестящего эбенового дерева с занесенным над ними острым, как бритва, мечом.

– Это я и мой друг, Ямамото-сан, – скороговоркой произнесла Наташа условную фразу, одновременно зажав Игорю рот своей ласковой рукой в лайковой перчатке.

– Проходи, – сказал самурай, и кимоно с красными драконами сдвинулось в сторону и с металлическим лязгом ушло в стену.