Андрей Шаргородский - Женские слёзы - двести пятьдесят оттенков мокрого (сборник)

Когда все ушли, он подмигнул лейтенанту, прочитал расписки и удивленно произнес:

– Сам придумал, или откопал где?

– Сам! – с гордостью ответил он.

– Ну и дурак! Статья предусматривает лишение свободы до восьми лет, а ты захреначил пятнадцать! Это же тебе не часть вторая с передачей сведений иностранной разведке при отягчающих обстоятельствах!

– Я думал нужно так, чтоб они обделались!

– Мне кажется, тебе это удалось! Ладно, иди и никому ни слова, а то тебе госизмену пришью!

Когда все распоряжения были отданы, он спокойно уткнулся взглядом в картину на стене и попытался привести свои мысли в порядок.

«Откуда это предчувствие? Откуда какая-то тревога, что он что-то упустил? Откуда нервозность и слабость?» – задавая себе эти вопросы, он не узнавал сам себя. Обычно в тупиковых ситуациях он становился собранным, решительным и уверенным, а тут. «Что-то здесь не так», – еще раз про себя подумал он и окунулся в раздумья.

Фартовин в два часа закончил свою работу и летел к Лиде. Поднимаясь, он перепрыгивал сразу через две ступеньки. Предчувствие скорой встречи с желанной и прекрасной королевой сводило его с ума. Он не стал звонить, как обычно, предупреждая о своем приходе, а начал вставлять ключ в замочную скважину, чтобы тихонько войти и неожиданно подарить ей цветы, которые только что купил. Ключ не вставлялся. Он попытался еще раз, и опять не получилось. «Лида наверно закрылась изнутри», – подумал он и с досадой позвонил. Когда она открыла дверь, он увидел стоящего рядом в прихожей отца Кати, его девушки. Лицо его поменялось, и он от неожиданности не знал, что делать и говорить. Выручила Лида:

– Ну, вот, Григорий Андреевич, а вы говорите, что бросил вашу Катеньку, смотрите, он даже цветы ей купил. Катя! – крикнула она вглубь комнаты, – иди сюда скорей и утри слезы.

Вышла Катя с заплаканными, опущенными вниз глазами.

– Сережа, ну что ты стоишь? Быстро подари Кате букет, и обнимитесь, а то мы уже с Григорием Андреевичем совсем скоро с ума сойдем.

Катя кинулась на шею Сергею и начала его целовать.

– Так, давайте на улицу, мириться, а мы поговорим с Григорием Андреевичем немного.

– Как я рад, что у Сережи такая замечательная тетя! – умиленно заключил папа Кати, когда они выходили из квартиры.

– Лида… то есть, – Сергей обернулся в ее сторону, – тетя Лида, мне на шестнадцать к начальнику, соберите с собой поесть, а то не знаю, во сколько освобожусь.

– Конечно, Сереженька, конечно!

Григорий Андреевич начал собираться и перед уходом сообщил:

– Лидия Васильевна, очень прошу сегодня к восьми к нам на ужин.

– Обязательно придем, только мы можем задержаться, если Сережу раньше не отпустят с работы.

– Хорошо, только позвоните, как будете выходить, мы будем ждать, – и он вышел.

Сергей залетел через пятнадцать минут и кинулся на нее, как тигр на раненую лань. Она не сопротивлялась, нет. Она тоже решила получить удовольствие, понимая, что синица в руке всегда предпочтительнее журавля в небе. После, собираясь на работу, он взглядом ее спрашивал, как все будет дальше. Она поняла и ответила:

– Я, Сереженька, еще сама ничего не знаю, так что ты, пожалуйста, сделай так, чтобы твои ухаживания за этой девочкой продолжались, как ни в чем не бывало, а там решим. Не забудь, нам сегодня на званый ужин. Купи цветы невесте и ее маме. И вот, возьми, передай Стрелкову обед, а то, небось, сидит опять голодный.

Стрелков сидел и голодный, и злой.

– Как Лидия Васильевна? – с порога поинтересовался он у Сергея.

– Очень хорошо! – заулыбался он.

– То есть? – поднял глаза капитан.

– Лучше, – поправился он, – значительно лучше. Вот, передала вам обед.

– Хорошо, спасибо. Я буду кушать, а ты докладывай, только главное, – Стрелков принялся жадно кусать котлеты с бутербродом.

– Из того, что мне удалось установить, нас может заинтересовать только одна квартира, по улице Кирова. Там живет ветеран войны, Дмитрий Степанович Тушев. Переехал он туда недавно, около года назад, и уже тогда каждые выходные посещал знакомый нам адрес. Об этом мне рассказала его соседка, у которой на улице Щорса живет дочь, в доме шестнадцать. Так вот и она, и ее дочь частенько видели этого гражданина, заходящего в калитку дома тринадцать, где находятся, как мне сказала бабушка, какие-то баптисты. Однако, в последнее время вышеуказанный дедушка перестал посещать дом тринадцать по улице Щорса. После чего к нему зачастили какие-то люди. Разговоры у них происходили на повышенных тонах, из которых было понятно только одно: Дмитрий Степанович требовал от них вернуть ему его квартиру и деньги, которые он кому-то там отдал. Люди, навещавшие его, тоже не стеснялись в выражениях, которые можно, опять же, по словам старушки, описать одним выражением: «Хрен ты что получишь. Сиди и помалкивай!» Я предложил ему свою посильную помощь, однако дедушка об этом со мной разговаривать отказался, сказав мне, что ему теперь вряд ли кто поможет. Из всего вышесказанного можно сделать вывод…