Юрий Согрин - Школяры

– Написано – вокально-инструментальный ансамбль из пединститута.

Среди ребят пробежало оживление, ожидался, действительно, хороший концерт. Вокально-инструментальные ансамбли только входили в моду и очень нравились молодёжи. На школьных вечерах постоянно крутили пластинки с их песнями. У многих на слуху были названия «Поющие гитары», «Голубые гитары», «Норок», «Червона рута»… А кто не знал о «Битлз»? Поэтому и среди наших школяров была заметна некая радость.

Ожидания никого не обманули. К шести часам в клубе яблоку негде было упасть. И студенты-артисты старались, как могли. Для многих сельчан было в диковинку увидеть электрогитару или ударную установку.

– Чего это они гитары свои верёвками привязали, – удивлялись мужики, – боятся, что украдут, что ли?

А бабульки тыкали пальцем в барабаны и посмеивались:

– Вёдер-то сколько понаставили…

Как бы там ни было, но концерт прошёл на «ура». Музыканты исполняли песни на любой вкус: и медленные, и быстрые, и модные, и слегка забытые. Несколько номеров исполнили по заявкам. Весь зал громко пел «Катюшу», «Подмосковные вечера». Концерт длился больше трёх часов, и из клуба все расходились уже затемно.

На следующий день в школе только и разговоров было о вчерашнем концерте. А на уроке физики школяры попросили Николая Александровича рассказать, как работают музыкальные электроинструменты, и нельзя ли их самим сделать.

– Ну, почему нельзя, можно, – ответил учитель, – только боюсь, что с нашими возможностями инструменты получатся некачественными. А хорошую музыку нужно играть на хороших инструментах.

– Николай Александрович, а балалайку можно сделать, как электрогитару? – спросил вдруг Витя Воловиков.

Все захихикали, но учитель остановил смех:

– Зря смеётесь. Принцип-то работы, что у гитары, что у балалайки, что у скрипки – одинаковый. Поэтому и извлекать из них звуки с помощью электричества вполне возможно. Подождите, мы ещё и электробаяны с вами услышим, и ещё какие-нибудь инструменты. Дайте только время…

По посёлку пронеслась эпидемия. Нет, люди не падали, поражённые каким-нибудь заморским гриппом, не страдали безудержной диареей. Зараза оказалась другого свойства. Почти вся молодёжь пристрастилась к игре в карты. Собирались кучками, находили укромное местечко подальше от глаз взрослых и резались не в простенького, всем известного «дурачка», а в так называемое «очко». Причём, играли, преимущественно, на интерес, не на какие-нибудь там щелбаны, а на деньги. Как следствие, моментально возникло и расползлось по посёлку множество домыслов и сплетен.

– Мань, ты слыхала, говорят, в карты теперь и людей проигрывают, – судачили женщины в магазине «под Поселковым», – кого проиграют, того ножом и зарежут.

– Ой, господи, что творится-то. А много уже зарезали?

– Да я не знаю точно…

– Вот, не знаешь, а болтаешь. У нас за последнее время, кроме как дед Прохор, никто и не помирал, никого не хоронили.

– Ну, так это, значит, в других местах режут…

В другом же магазине, «в Нагорных», о картёжных проигрышах твердили совсем иное, приспосабливая это к недавно случившемуся происшествию.

– Вот Богом вам клянусь, а дом у Шмелёвых неслучайно сгорел. Не иначе его в карты проиграли…

А у Кольки Шмелёва и вправду дотла сгорел красавец-дом. Заполыхав под утро, он в течение часа превратился в головёшки. Не помогли ни прибывшие пожарные, ни соседи, поливающие горящий дом из вёдер. Сгорело всё. Дом было жалко вдвойне, так как Колькин отец не один год любовно украшал его резьбой по дереву, превращая в настоящее произведение искусства.

Колька и его сестренка, разумеется, в этот день в школу не пришли, слишком были напуганы и расстроены. На временное проживание они определились к бабушке. А потом их семья и вовсе переехала в город, где Колька и заканчивал учёбу в школе.

Так класс потерял ещё одного своего ученика. Школяров осталось девятнадцать человек. Однако, когда фотографировались на общую фотографию выпускного класса, то и Колькина «фотомордочка» была помещена в её правый верхний уголок. И ведь, что интересно, на фотографии школяров было всё равно девятнадцать. Сначала не могли понять, как такое могло случиться, но потом вспомнили: оказывается, это Соня Кривоногова заболела в момент фотографирования и «выпала» из общей фотографии.