Филимон Сергеев - Идущий от солнца

– Почему?

– Хватит почемукать. Дело в том, что эти болезни – плод вашей неразумной деятельности, приводящей к страшным необратимым последствиям. Вы земной биосфере преподносите такие пилюли, от которых ваша тайга превращается в пустыню. В том числе и всем существам, живущим на Земле, вы готовите смерть. От одной мысли об этом сердце останавливается. Космос с трудом латает ваши черные дыры. Грузитесь поскорей, профессор, и не задавайте больше глупых вопросов.

Иван Петрович с радостью и нескрываемым удивлением слушал и вглядывался в лицо космического верзилы. Ему нравился его исполинский рост, открытые чистосердечные глаза, а особенно – выразительные руки, которые все время выписывали какие-то невероятные фигуры.

Он сердцем чувствовал, что перед ним тот самый человек, который даст свободу его мыслям, темпераменту, неистребимому желанию общаться со всей Вселенной и быть понятым ее немеркнущими духами. Он чуял, что перед ним не просто опытный капитан космического корабля, окруживший себя профессиональным экипажем, внешней красоте которого мог бы позавидовать любой глянцевый журнал мод, а человек, умеющий восхищаться прекрасным, находящимся в глубинах человеческих душ.

– Капитан Круз, – неожиданно поинтересовался он. – Когда вы впервые оказались на Земле?

– В далекой юности. Сейчас не время рассказывать об этом. Но это была моя мечта. Я с детства слышал, что на вашей планете много чудес и райских умозаключений по поводу ее будущего. Ваша Земля была оазисом цветущей жизни и больших надежд гоминидов. Но эти надежды не оправдались.

– И в чем причина?

– Простите, Иван Петрович, я не могу сейчас говорить с вами на эту тему. Но основная причина в людях. Их безжалостное стремление вырвать, подчинить себе все, что нельзя не только трогать, но даже думать о том, что человеку все подвластно. Потому как он может только догадываться, откуда он появился во Вселенной и куда уходит после смерти. По всей видимости, уважаемый следопыт, вы больше разбираетесь в этом вопросе, установив полный контакт с орбитой человеческих душ земного происхождения.

– Я согласен с вами, но, покидая человеческие души, я лишил их космоса. От этого – боль в сердце и сострадание к людям, которые потеряли связь с космическим разумом.

– Не переживайте, Иван Петрович… В нашей Вселенной тысячи планет. Если вы будете переживать за каждую, то у вас не хватит ни сил, ни времени для новых открытий. А они у вас впереди. И в этом вопросе с нашей стороны будет надежная помощь. Грузитесь поскорей и проходите в кабину управления полетом. Я угощу вас Одиссейским чаем и ананасами с нашей цветущей планеты. Хотите, я вам выделю семь биороботов для погрузки вещей?

– Не откажусь.

Капитан Круз подозвал одноглазых карликов, драивших палубу корабля перед полетом, и попросил их помочь следопыту.

– А самогон куда поставить? – поинтересовался Иван Петрович, глянув на трехлитровые бутыли, которые подносил «Айвазовский».

– Зачем вам самогон? Спиртные напитки у нас запрещены, – насторожился Круз.

– Как, запрещены?! – удивился Иван Петрович и даже присел от неожиданности на осиновый пенек. – Почему вы в письме об этом не написали?! Гаремы, значит, существуют, а как же без водки или вина?

– Это очень важно?

– Для русского человека водка или вино – предмет первой необходимости.

– А для Майкла Мардахаевича?

– Не знаю.

– Для Америка это тоже самый главный продукт общения и интима.

– Значит, между людьми ваших континентов все-таки есть что-то общее! – сразу воскликнул Круз и, строго посмотрев на стеклянные четверти, предложил отведать таежного зелья. – Я люблю пробовать ваши домашние напитки, потому что в них каким-то образом присутствует дыхание свежести и аромата ваших непроходимых лесов. Я восхищаюсь вашими клюквенными и черничными напитками, которые взбадривают душу и обостряют зрение. Откройте вот эту бутылку и плесните в мою походную кружку. – Капитан отстегнул от брючного ремня металлическую кружку, и «Айвазовский» налил ему картофельного самогона.

– За наш удачный вылет, господа земляне! Давайте выпьем все вместе. Но учтите, что на Одиссее за такое баловство вас тут же отправят в самый ненасытный и животнообразный «гарем».

– Пардон, капитан… Моя опять хочет вмешаться и задать вам, может, назойливый, но очень беспокоящий меня вопрос, – профессор тоже наполнил свою кружку самогоном и, тут же выпив, уставился на капитана удивленным взглядом. – Моя хочет знать, что это такое – самый ненасытный «гарем»? Моя не понимает такой сочетаний слов! Тем более о таких «гаремах» в письме ничего не сказано.