Филимон Сергеев - Идущий от солнца

– Это прообраз вашей эстрады. Где принципы взаимоотношений сводятся к одному: стать секс-символом, то есть вымышленной звездой. Не той звездой, которая дает свет и тепло Галактике, а той звездой, которая, кроме эстетических заблуждений и скандалов, ничего не излучает. являясь так называемой раскрученной «черной дырой», блеяние которой в нашем понятии похоже на вопли растерзанной козы, одуревшей от пиара и пустоты. Это беда всей вашей планеты, потерявшей связь с космическим разумом. Нам удалось выловить у вас несколько продвинутых секс-символов женского пола и открыть на нашей планете специальный «гарем» под названием «Одна извилина». Результат оказался настолько печальным, что трудно слова подобрать.

– А в чем дело?! – с тревогой перебил профессор. – Неужели наши секс-символы настолько не годятся для ваших «гаремов»?

– Не то, что не годятся. Они самым безобразным образом позорят менталитет нашей планеты.

– Почему?

– Опять вы започемукали. Да ваши секс-символы – просто мерзость! Я не побоюсь этого слова, потому что оно озвучено нашим правительством на всю Вселенную. Они настолько противно искусственны, что при одной мысли о них не то, что петь не захочешь, но даже говорить на их мерзком языке… Что такое кайф? Ку-ку? Клевый? Шиза? Зусман? Эти бездушные кошки способны только на животное кокетство, да слепое высокомерие. Они повсюду ищут и хотят «обалденного секса», абсолютно не зная, что это такое. Если внимательно приглядеться, то их секс похож на раскачивание банана, у которого их подружки обезьяны съели мякоть и верхнюю часть шершавого плода.

– Моя понял, капитан Круз. Ваш ненасытный «гарем», как моя думает, состоит из секс-символов нашей Земли. Правильно моя понял?

– Да, да, профессор!.. Как раз из тех, тела которых перепродавались на вашей планете по несколько раз в день. Поэтому у наших одиссейцев одно присутствие подобных секс-символов вызывает не только отвращение, но даже ужас и страх. Так что «гарем» «Одна извилина» служит интимным наказанием даже для тех, кто осмелится выпить хотя бы несколько граммов спиртного.

Профессор постучал по своей металлической лысине и задумался.

– Не печальтесь, профессор, – пытался успокоить его капитан. – Все эти узаконенные проститутки, возникшие на вашей Земле, – плод смертельно опасного рынка и чиновничьего мракобесия, потерявшего разум и сострадание к природным очарованиям. Это боль и беда вашей гибнущей планеты. Но таких бед на нашей Одиссее пока не наблюдается, и слава Создателю. Будьте здоровы, профессор, но проморозить вас я просто обязан, потому что бациллы бандитского бизнеса крайне нежелательны. От них наша планета развалится. Ведь у нас тоже есть люди, которые пытаются жить за счет других и строить собственные планы в ущерб государственной политике, Мы, кстати, их тоже помещаем сначала в «гарем» «Одной извилины», и только потом в общественные места усиленной потенции. Ну что ж, господа, самогон тоже грузите. Он мне понравился. – Капитан взял в руки четверть с прозрачной жидкостью и, подняв над головой, покрутил в ярких лучах весеннего солнца. – Использовать это зелье мы будем только в медицинских целях. Прошу вас, дорогие мои, как только погрузимся, каждый из вас должен попрощаться с родной планетой и сказать ей несколько наболевших слов. Вас должна услышать вся Вселенная. Особенно голос Ивана Петровича Кузнецова. Вы, конечно, догадываетесь, почему?

– Безусловно! – раньше других отреагировал, повысив голос Майкл, и опять задумался. – Иван Петрович – это совесть нашей Земли, – вдруг тихо, почти шепотом сказал он. – Душа его наполнена опытом сотен человеческих душ, живших в разное время земной неги. Можно мне закурить?

– Нельзя! – твердо запретил Круз.

– Слушаюсь, капитан. Душа Ивана Петровича – это душа страдальца, сумевшего соединиться с космосом и сделать серьезные умозаключения по поводу жизни и смерти нашей планета. Иван Петрович, – обратился он к следопыту, – оставь тяжелый поклажа… биороботы погрузят. Скажи несколько слов родной Вселенной. Она ждет твоей исповеди.

Иван Петрович, отставив в сторону алюминиевую кружку, хотел было еще раз перевязать книги, но остановился, посмотрел на светлое весеннее небо, и вдруг крупные, леденящие душу слезы потекли из его воспаленных глаз.

Он стряхнул их на обшивку космоплана и все присутствующие увидели, что глазная влага, коснувшись корабля, неожиданно вспыхнула и, сверкая в солнечных лучах, внезапно полетела навстречу солнцу.