Филимон Сергеев - Идущий от солнца

Иван Петрович не ожидал такого вопроса, но ответил сразу, решительно, видимо, стараясь поддержать наболевшую тему разговора.

– Они хотят, капитан Круз, построить новое общество… свободное, демократическое, независимое.

– Независимое в том числе от космоса, природных явлений и ее кладовой, которую, как они считают, можно вычерпывать и выгребать любыми необратимыми технологиями. Много я встречал дураков в нашей Вселенной, но таких никогда! Даже на погибшей планете «Медведь» таких дураков, особенно таких, как в «рашен деревяшен», не было. Зовите своих друзей на корабль и постарайтесь погрузиться как можно скорей.

Вера была в растерянности. Космоплан, словно Эйфелева башня, приковал ее воображение, и сердце ее забилось, как будто она стала погружаться в ледяную воду.

Чувство страха и какой-то невыносимой тайны, от которой не переставали дрожать руки, не покидало ее. Космоплан, словно затаившийся небоскреб, сжал сердце и заставил вздрогнуть.

– Мама родная! – сказала она, с трудом сдерживая удивление. – Ведь это же самый настоящий Манхэттен! Майкл Мардахаевич, – обратилась она к профессору. – Похож на небоскреб в Манхэттене?

– Очень похож, мой дорогой Джоконда. Он дает вспомнить мне о моей Америка. О моей редкий экспериментальный бизнес-трансплонтант и борьба за жизнь богатых людей, потому как о бедных заботится только космос и его Создатель. Когда я пришивал к сердцу гоминида человеческий рука и он вопреки законам американского разума тянулся не к доллару, а к пространству, где текли слезы и пахло потом рабов, я вдруг понял, что сердце связано с космосом и протягивает руку помощи и сострадания людям, которых ждет гибель. Это поведение пришитой к сердцу руки, моя до сих пор не может объяснить. Каждому дураку понятно, что рука любого человека тянется к деньгам или к богатству. А эта – словно из другого мира в судороге указывала на человеческое слабоумие. Она словно просила разобраться, что происходит с разумом человека, с его бессилием и растерянностью перед земной жизнью. И так продолжалось до тех пор, пока кровь в сердце не остыла.

– Ваши рассуждения, Майкл Мардахаевич удивительны, – согласилась с профессором Вера, разглядывая космоплан и стоящего в стороне капитана. – Может, в другом космическом пространстве и в самом деле существует иной подход к жизни, и люди там пахнут не вонючими отходами гибнущей цивилизации, а соком черемухи и березы. Хорошо бы так было на самом деле. Вы не представляете, как меня преследует смрадный запах человекообразных, одуревших от роскоши и тухлой спермы людей, от которых не получаются дети.

– Ты откровенна, Джоконда. И я с тобой во многом согласен, – кивнул головой профессор, с каким-то заискивающим вниманием разглядывая внешность подошедшего капитана. Он, вероятно, уже ощущал человеческий поток энергии, исходивший от Круза, и, глядя на его одиссейские кулачища и двухметровый рост, с ужасом думал о том, что и женщины на планете Одиссея могут быть такими же гигантскими и большеглазыми.

– Спасибо, профессор, за то, что вы не подвели нас и выполнили нашу долгожданное желание, – неожиданно резко и с какой-то нескрываемой радостью сказал капитан Круз и, пожав руку американца, сграбастал его неземными объятиями. – Космические проблемы нашей Галактики наконец-то стали объединять всех людей вашей планеты независимо от менталитета… вероисповедания. Не исключена возможность, что скоро лучшие люди покинут Землю. Я уверен, что среди них не будет тех тварей, которые разрушают биосферу и баланс кинетической энергии Земли ради своей выгоды. Этих уродов заберет сам космос, его думающая плазма.

– Когда это произойдет? – почему-то сразу поинтересовался профессор, тоже потрясенный габаритами космоплана и его пурпурно-алым цветом.

– По нашим наблюдениям, это произойдет очень скоро.

– Неужели? – Майкл Мардахаевич побагровел и, нахмурившись, огляделся по сторонам.

По всей видимости, костры сильно разгорелись, потому что небо покрылось густым дымом, и солнце с трудом пробивалось через его завесу.

Оно словно подливало масло в огонь.

– Земной человек исчерпал себя, – с каким-то смертельным сожалением и ненавистью выдавил капитан Круз и, вглядевшись в лицо Майкла, попросил его подойти поближе. – Посмотрите на меня, профессор, и не двигайтесь, – вдруг мрачно, даже зло сказал он и, притянув Майкла за уши, вгляделся в его растерянные глаза. – В верхней части черепа у вас имеется аномалия.