Пайпер Керман - Оранжевый – хит сезона. Как я провела год в женской тюрьме

Вентилятор Эспозито сломался. В блоках еще даже не стало жарко, но она казалась очень расстроенной.

– Может, ты посмотришь, что с ним? В электромастерской? Я на все готова, лишь бы только его починили.

Обещать я ничего не стала, но посмотреть вентилятор согласилась. На следующее утро я взяла его с собой на работу и разобрала под пристальным взглядом своих коллег. Как оказалось, починить его было несложно, и я обрадовалась, что мой доступ к инструментам сослужил хорошую службу другой заключенной. Когда я вернулась в лагерь, триумфально включила вентилятор и он ожил, Эспозито чуть в обморок не упала от радости. Я отказалась от оплаты своих услуг товарами из магазина, но Эспозито заплатила иначе – подняв мою репутацию.

Вскоре ко мне подошла другая давняя заключенная и попросила раздобыть ей доску, чтобы подложить под матрас и тем самым унять боль в спине. В блоках было несколько пожилых женщин, которые отбывали очень длительные сроки – Поп, Эспозито, миссис Джонс, – и стоило мне оказать услугу одной из них, как об этом узнавала вся тюрьма. Не успела я и глазом моргнуть, как заключенные потянулись ко мне со сломанными приемниками и вентиляторами и стали просить отремонтировать вещи из их отсеков – крючки для одежды, разбитые полки для обуви и все остальное.

Маленькая Джанет решила, что это уж слишком.

– Это не наша работа, Пайпер. Это ведь не электричество, почему мы должны все чинить?

– Милая, больше ведь некому. Федералы не собираются заботиться о нас в этой дыре. Нам нужно помогать друг другу.

Такая логика казалась ей неприемлемой, да и мысли у нее в то время были заняты другим. У Маленькой Джанет появилась обожательница – острая на язычок миниатюрная белая девушка по имени Эми. Эми была новенькой в постоянной подгруппе заключенных, которых я называла «эминемщицами»: эти белые девушки из бедных районов не лезли за словом в карман, были о себе весьма высокого мнения и не терпели ничьих оскорблений (оскорблять их могли только их мужчины). У них были тонко выщипанные брови, заплетенные в косички волосы, они говорили на хип-хоп-сленге, давно разошлись с папашами своих отпрысков и считали Пэрис Хилтон непревзойденной королевой красоты. Эми была самой тощей и противной из новой партии эминемщиц, и она по уши втюрилась в Маленькую Джанет, которая, хоть и провела два года в тюрьме, похоже, понятия не имела, как справиться с этой детской влюбленностью. Маленькая Джанет не интересовалась девушками, так что Эми напрасно надеялась на взаимность. Однако Маленькой Джанет не хватало злобы, чтобы резко отшить Эми, поэтому она послушно терпела ее щенячье обожание.

Эми попеременно называла меня то мамой, то женой, отчего я лишь фыркала, делая вид, что это меня оскорбляет.

Но когда Эми определили в электромастерскую, Маленькой Джанет пришлось предъявить ей ультиматум: либо Эми прекратит писать ей любовные записки и вести себя как одержимая, либо Маленькая Джанет перестанет с ней разговаривать. Эми расстроилась, но согласилась. Насколько я поняла, Эми вообще не была лесбиянкой и просто по-детски увлеклась Джанет. Сочувствуя Джанет, я решила немного помочь ей и стала брать Эми с собой, отправляясь выполнять поступающие мне заказы. Я не отказывала даже тем, кто мне не нравился. Мы повесили, должно быть, не меньше сотни дополнительных крючков, которые с помощью молотка изготавливали из зажимных скоб, и Эми ни на минуту не переставала ругаться.

Несмотря на ее любовь к сквернословию и частые вспышки гнева, я проявляла чудеса терпимости и говорила с ней спокойно, но твердо. Она напоминала мне конфету с пряной начинкой, одновременно сладкую и горькую. Больше никто не относился к ней по-доброму, поэтому Эми была мне бесконечно предана и попеременно называла меня то мамой, то женой, отчего я лишь фыркала, делая вид, что это меня оскорбляет. «Эми, я слишком молода, чтобы быть тебе матерью, а что насчет второго варианта, так ты не в моем вкусе!»

Готовность помочь сделала нас популярными. Другие заключенные гораздо чаще улыбались мне и кивали при встрече, благодаря чему я стала меньше стесняться. Прожив в тюрьме почти четыре месяца, я до сих пор не теряла бдительности и держала на расстоянии почти всех обитательниц лагеря. Мне не раз приходилось отвечать на коварный вопрос: «Что здесь делает эта правильная американская девочка?» Все полагали, что я сижу за финансовые махинации, но на самом деле я ничем не отличалась от подавляющего большинства заключенных и попалась на наркотиках. Я не скрывала этого, понимая, что я такая не одна: только в федеральных тюрьмах (а это лишь часть американской тюремной системы) за преступления, связанные с наркотиками, сидело более 90 000 человек, в то время как за насильственные преступления – только около 40 000. Годовая стоимость содержания федерального заключенного составляет как минимум 30 000 долларов, а женщин содержать еще дороже.