Пайпер Керман - Оранжевый – хит сезона. Как я провела год в женской тюрьме

Но большинство вновь прибывших некоторое время содержалось под арестом – иногда прямо с момента начального задержания, если их не выпустили под залог или у них не нашлось денег для его оплаты. Они прибывали к нам из окружных тюрем или федеральных тюрем, которые назывались городскими исправительными центрами или городскими центрами исполнения наказаний. Об окружных тюрьмах говорили, что там всегда грязно, полно алкоголичек, проституток и наркош – до наших, федеральных, стандартов они не дотягивали. Неудивительно, что приезжавшие из окружных тюрем женщины радовались при виде Данбери. Они были рады попасть в этот лагерь, потому что условия в нем были гораздо лучше, и это меня пугало.

Интерес представляли и такие заключенные, как Морена, которые «заслужили» перевод в лагерь с минимальным уровнем безопасности, отсидев некоторое время в тюрьме с высоким уровнем безопасности, где теоретически должны были содержаться закоренелые и потенциально опасные преступницы. Они всегда были очень опрятны – аккуратно причесывались и держали в порядке униформу, на нагрудном кармане которой были вышиты их имена и регистрационные номера. (У обитательниц лагеря такого не было.) Испуганными они никогда не казались, но часто бывали ошарашены нашей «свободой», к которой не привыкли в тюрьме, и сообщали нам, что в лагере гораздо меньше обязательных программ и нечем заняться. На самом деле многим из них в лагере не нравилось, и они хотели вернуться в тюрьму более строгого режима. Одна женщина по имени Коко и вовсе пришла в кабинет куратора и объявила, что свобода ей невыносима, после чего попросила отправить ее обратно в тюрьму, чтобы она не потеряла время из-за попытки побега. Я слышала, что в действительности ей было невыносимо без своей подружки, которая до сих пор оставалась в тюрьме. На следующий день Коко отослали назад.

В Коннектикут мало-помалу приходила весна, и мы постепенно оттаивали. Пребывание в окружении такого количества «ненормальных» не могло не повлиять на мой взгляд на мир, поэтому я опасалась, что вернусь на волю надломленной. Но каждый день я узнавала что-то новое и открывала тонкости тюремной жизни посредством наблюдений и расспросов.

Беговая дорожка возле спортзала превратилась в грязное месиво, но я упорно ходила вдоль нее, с каждым днем становясь все стройнее. Все мои посетители пораженно восклицали: «Потрясающе выглядишь!» Круги я нарезала в тишине, потому что в тюремный магазин до сих пор не завезли чертовы портативные радиоприемники по 42 бакса за штуку. Каждую неделю я вписывала радиоприемник в свой список покупок, прежде чем передать листок надзирателю, и каждую неделю оставалась ни с чем. Когда я спросила, есть ли надежда, что приемники рано или поздно появятся, ответственный за торговлю надзиратель, который был редкостным козлом на публике и вполне дружелюбным при общении с глазу на глаз, лишь бросил: «Приемников нет!» Остальным вновь прибывшим приемников тоже не досталось, и мы страдали вместе. Когда показывали фильмы, мне приходилось читать по губам, а при занятиях на беговой дорожке и в спортзале у меня в голове громким эхом отдавались собственные мысли. Мне нужно было это радио!

Одной из моих ближайших соседок в нашем густонаселенном блоке была заведующая складом Лионель. Ее соседка по койке стала жертвой мокрого протеста Лили Кабралес в мое первое утро в блоке Б, и именно Лионель пришлось вытереть лужу. У нее была черная табличка с именем, как у Натали, а это означало, что она некоторое время сидела в тюрьме за тройной оградой и, вероятно, мотала долгий срок. Она была огромной, но при этом дружелюбной, серьезно относилась к тюремным правилам, посещала христианские службы и была не прочь отпустить ехидную шуточку. Лионель трепетно относилась к «общественным делам» и считала важным не воровать, «правильно вести себя» на перекличках и с уважением относиться к другим заключенным. Она не склонна была изменять своим принципам и дружить со всякими белыми девчонками вроде меня, но все равно желала мне доброго утра и время от времени улыбалась в ответ на мои попытки сострить, когда мы оказывались бок о бок возле раковин.

Однажды, когда я меняла лампочки в блоке Б, Лионель вдруг возникла возле своего отсека. Это было необычно, потому что днем она работала на складе. Я решила воспользоваться шансом, чтобы больше узнать о таинственных радио.

– Лионель, прости, что беспокою, но у меня вопрос, – начала я и быстро объяснила свою проблему. – Я уже с ума схожу без музыки, а надзиратель не говорит, когда появятся приемники. Ты ничего об этом не знаешь?