Коллектив авторов - Времена и нравы (сборник)

– Что, подал в суд?

– Ну их в задницу! Этот гребаный суд считает, что дело мелкое, и не принимает заявление. Я им сказал, мол, неужели нужно кого-то порешить, чтобы вы взялись за дело? Нужно, чтобы Ху Аньцюань забил меня до смерти, тогда вы возьметесь? Судейские же в ответ молчат и только смеются. Гребаный суд!

Ли Шиминь задрал голову и захохотал.

– А ты чего ржешь?

Ли Шиминь вновь зашелся в хохоте:

– Ладно, иди домой, вечером я схожу к твоему соседу.

Ли Шиминь потребовал с Ху Аньцюаня заплатить два с половиной юаня:

– Даже если баран сам пришел, но твоя-то овца понесла, поэтому ты должен заплатить. А поскольку соседский баран действовал по своей инициативе, денег с тебя причитается только половина. А про то, что ты морду Ван Маньшэну расквасил, я готов забыть.

Ху Аньцюань выложил два с половиной юаня. Ван Маньшэна такой расклад не устроил, он требовал все пять юаней. Ли Шиминь принялся его увещевать:

– Будь благоразумен. Если бы не мое вмешательство, ты и гроша ломаного не получил бы, а может, и еще раз по морде схлопотал.

– Вот именно из-за того, что мне расквасили физиономию, я и не готов смириться с обидой, мне причитается компенсация за боль.

– Морда у тебя из плоти и крови, а не из глины, опухла, но не рассыпалась, верно? Что больно – то больно, но сейчас ведь уже не болит? Или болит? Если болит, пусть жена вечерком залижет твои раны.

Ли Шиминь бросил деньги на край кана [192], заложил руки за спину и ушел. Ван Маньшэн хотел броситься следом, но его остановила жена. Он посмотрел на нее, та ему хитро улыбалась. Из-за разборок с бараном эти дни он не прикасался к жене, а она была из тех женщин, что любят мужские ласки.

Ван Маньшэн смирился:

– Ну хорошо, может, Ли Шиминь и прав.

Его жена убрала деньги с кана, расстелила постель, и они хорошо выспались.

Следующим утром, когда Ван Маньшэн пошел по малой нужде, он вновь встретил Ху Аньцюаня. Тот тоже мочился. Обоим был слышен плеск мочи в соседском туалете. Не видя друг друга, они перемолвились:

– Брат Маньшэн, хорошо ли вчера спал?

– Как завалился, так и отрубился, продрал глаза – а на дворе уже светло.

– Это так два с половиной юаня подействовали.

– Точно-точно. А тебе как спалось, когда в кармане стало на два с половиной юаня меньше?

– Вначале не спалось, но повертелся и уснул. Как-никак за два с половиной юаня и овца понесла, и морду соседу набил – не так уж и дорого.

Ху Аньцюань, поддерживая штаны, пошел домой. Тут из соседских ворот вышли овцы под неизменным предводительством того самого барана. Жена вручила Ван Маньшэну кнут и мешок с едой. Он артистически щелкнул кнутом и пошел за отарой в горы.

В тот момент ни Ван Маньшэн, ни Ху Аньцюань и не подозревали, что у истории будет продолжение.

У той овцы случился выкидыш. Ху Аньцюань сидел перед ней на корточках, надолго потеряв дар речи. Овца лежала в загоне, ноги ее были облиты грязно-кровавой жидкостью.

Вместе с Ху Аньцюанем сидели еще два селянина, вид у них был такой же угрюмый. Они попытались утешить Ху Аньцюаня. Один сказал:

– Зря отдал два с половиной юаня.

Другой добавил:

– Мне тогда из гончарни было хорошо видно, как Ван Маньшэн несколько раз двинул овцу ногой по животу. Я еще подумал: не понести ей ягненка, а если и понесет, то не выносит. – И продолжил: – Ли Шиминь мог бы трактовать это как сексуальное преступление. Будь баран человеком, то о чем бы шла речь? Об изнасиловании!

Ху Аньцюань больше не мог этого слушать. Чуток помедлив, он вскочил и быстро пошел из деревни в горы, чтобы найти Ван Маньшэна, еще раз набить ему морду, а затем обсудить с ним выкидыш у овцы. Но вскоре он передумал. Перевалив через край оврага, он заметил овец Ван Маньшэна. Те щипали травку, разбежавшись по склону. Затем он увидел того барана, и вот тут-то его планы поменялись. Ван Маньшэн лежал перед валуном и, похоже, спал. Ху Аньцюань прошел мимо него, направился прямиком к барану и потащил его за собой.

Блеяние барана пробудило Ван Маньшэна. Ху Аньцюань, ведя за собой барана, уже отошел далеко. Ван Маньшэн на мгновенье остолбенел, а затем издал вопль. Спотыкаясь, он бросился в погоню. И догнал бы, да из-за волнения ноги у него заплетались, и он скатился на дно оврага. Когда же он выбрался оттуда, то Ху Аньцюаня уже и след простыл. Ван Маньшэн прекратил дальнейшее преследование, так как у него в горах оставались другие овцы.

Через три дня Ван Маньшэн вновь постучался в ворота деревенского старосты и пожаловался: