Владимир Медведев - Заххок (журнальный вариант)

Гафур отвел меня в каморку над зиндоном. Кроме Зухуршо в нее набилось столько башибузуков, сколько вместилось.

«Прыгай в яму!» — свирепо приказал Зухуршо.

Ситуация становилась донельзя нелепой и унизительной. Я попытался сохранить достоинство и чувство юмора:

«Только с парашютом».

«Не хочешь, не надо, — сказал Зухуршо. — Гафур, сними с него одежду. Потом брось в зиндон».

Гафур схватил меня за руку. Я попытался вырваться, но он был силен как бык.

«Постой! Я сам…»

Уже потом, размышляя в темноте, я казнил себя за то, что дал слабину. Но тогда было просто нестерпимо вообразить, как меня насильно бросают в эту яму. Я заранее ощутил омерзительное ощущение беспомощности, которое испытаю, когда примат потащит меня к дыре в полу. Унизительно. Но это полбеды. Оказаться абсолютно голым перед всей этой сволочью — наверное, для меня это было страшнее всего, хотя я и не считаю себя чрезмерно стыдливым. Но одно дело — нудистский пляж или сауна с друзьями, а другое — перед чужими, враждебными, насмешливыми… И где-то на заднем плане промелькнула подлая мысль: если уж ямы никак не избежать, то лучше оказаться там в одежде…

«Отпусти его, Гафур, — приказал Зухуршо. — Он сказал, что хочет сам спрыгнуть. Я не возражаю. Пусть прыгает».

Гафур вступился за меня:

«Ноги переломает, в сырости и холоде умрет. Зухуршо, лестницу ему дай».

«Ладно, пусть не прыгает, — снизошел Зухуршо. — Лестницу не дам. Пусть лезет, как хочет…»

Я обвел глазами собравшихся и ни в ком не увидел сочувствия. Одно только любопытство. Они наслаждались тамошо, зрелищем. Оказалось, что лезть в зиндон не менее унизительно, чем быть насильно сброшенным. Я сел на край дыры, спустил ноги вниз, потом перевернулся на живот… Повис на руках, уцепившись за деревяшку, окаймлявшую край. Разжал пальцы и полетел вниз. Удар о землю был довольно силен. Я не устоял и свалился на бок. Кажется, руки и ноги остались целы.

«Эй, фотоаппарат забыл! Возьми» — крикнул сверху Зухуршо.

Рядом со мной тяжело, как камень, свалилась камера. Если бы я устоял на ногах, а не упал в сторону, она раскроила бы мне череп. Наверху затопали, хлопнула дверь, я остался в полной темноте. Холод в земляном зиндоне стоял, как в леднике. Я подумал, что вряд ли долго протяну. Позже Гафур сбросил ватное одеяло…

Прошло всего несколько дней, а я уже опустился до того, что выкрикиваю злобные оскорбления деревенскому недотепе, буквально исполнившему указание. Недотепа опустился на колени и свесился над дырой:

— Ты сказал: «Брось веревку».

Ситуация становилась комичной.

— Ну подумай, зачем она мне здесь?

— Веревка всегда нужна, — наставительно сказал недотепа. — В любом деле без нее никак. Хворост обвязать, корову или барана привязать, если что-то поломалось, тоже веревкой можно подвязать…

«Издевается или вправду полный идиот?»

Впрочем, я уже усовестился своей бессильной раздражительности. Более того, обрадовался — мерзкая, унизительная процедура превращалась в развлечение. Да что там! В игру. В общение. В увлекательное приключение.

— Ну, и что будем делать?

— Не знаю, — сказал недотепа. — Теперь ты бросай.

Я сгреб веревку и швырнул. В воздухе ком распустился и пал вниз наподобие сетки-накидушки для ловли рыбы. Я отскочил, чтоб не оказаться уловленным, а после пары неудачных попыток, предложил:

— Это самое потом вытянешь. Давай пока поговорим. Как тебя зовут?

— Теша.

— И как же ты, Теша, в разбойники попал?

— Я солдат, — гордо ответил Теша. — У меня командир есть, автомат есть, все есть. Я не разбойник.

— Односельчан, значит, не притесняешь?

— Не притесняю. Мои односельчане в другом кишлаке живут. Здесь — ходжигонцы, глупые люди. Пользы своей не понимают. Новая жизнь настала, а они…

Обличить ходжигонцев Теша не успел. Откуда-то извне послышалось:

— Э, пацан! Куда пропал? Быстро сюда!

— Гафур велел…

— Тебе кто командир?! Сюда!

Теша вскочил с коленей.

— Не закрывай! — завопил я.

Однако в зиндон уже опустилась непроглядная тьма. Я нащупал одеяло и сел. Темнота и тишина — это, конечно, не полная сенсорная депривация, хотя для того, чтобы сдвинулось сознание, достаточно и их. У меня пока ни разу не случались галлюцинации, но я со страхом ждал, когда они начнутся…

В серой полутьме я взобралась на крышу по приставной лестнице. На краю кровли виднелась какая-то смутная тень. С вечера до рассвета наверху постоянно торчит «каравул», часовой, — делает вид, что охраняет, а вернее всего, спит.