Абдельхамид Бенхедуга: Избранные произведения: Рассказы

Он заговорил с ней, окутанной прозрачным пылающим маревом: «Я утолю твою жажду родником моей мечты, я сложу для тебя песню из пастушеских мелодий нашей деревушки. Я омою лик твой пригоршнями лучей утренней зари, каждой зари! Я окутаю душу твою вечерним закатом, сотканным моей винтовкой! Я напишу тебе стихи, подобные невинному детскому смеху, кроткому блеянию ягнят, благоуханному аромату цветов. Каждое утро я стану устремляться высоко в небо, чтобы возвестить миру твое имя, пока ты сама не станешь миром. Как я люблю тебя и как я стражду! Как хочется мне увидеть это будущее, о котором ты рассказывала мне, будущее, полное. очарования! Я вижу тебя в этом будущем шествующей в одеждах, сотканных из лучей зари!»

Она прижала его к своей груди, поцеловала, и любовь разлилась по всему его исхудавшему телу. Она любит его, если обрушивает на него все потоки своей любви, вопрошая о далеком прошлом, чтобы прибавить ему силы и твердости. Он идет к своему будущему твердой поступью, чтобы поймать звезды и лучи!

Танки строятся в длинные колонны, чтобы скрыть день!

Летят самолеты, плотным покрывалом заволакивая небо, чтобы помешать свету проникнуть на землю!

А она освещает землю своим светом…

Прекрасная женщина любуется им!

Она не боится ночи, вот уже она играет с луной…

Пространство сжимается до размеров обычной комнаты. Мечта сжимается и превращается в бутыль с питательным раствором.

А желание сыновей узнать о завещании разгорается все пуще: «Посмотрим, что будет сказано в завещании!» — «Посмотрим, что он нам оставит в конце концов!..»

Они снова возвращаются в комнату и выжидательно смотрят на больного. Тот смотрит на них. Вперед выступает седьмой сын: «Бесценный ты наш, мы тебя так уважали и любили…»

Четвертый сын: «Наш самый бесценный, мы так тебя уважаем и любим!»

Седьмой сын: «Будь как Абу Бакр!»

Четвертый сын: «Будь как Омар!»

Первый сын: «Стань пророком!»

Входит врач: «Прошу вас, он в очень тяжелом состоянии!»

Они уходят в соседнюю комнату и начинают ждать. Их слова теряются где-то в пространстве комнаты. Они не дошли до сознания больного, кроме последних слов, «стань пророком!». Он устало говорит себе:

«Пророком? Но чьим? Я — влюбленный».

В воображении его ясно возникают черты его любимой жены, он слышит ее голос, обращенный к нему, предостерегающий, пробуждающий его: «Не будь глупцом! Я не создана ни для кого! Я не такая, как другие женщины! Я люблю того, кто любит меня, но и новая любовь не сотрет с души моей воспоминания о прошлой любви! Я не принадлежу никому. Я другого рода… Моя любовь так необъятна, она не может сойтись на одном человеке. Прими от меня то, что я дарю тебе. Я утолю твою ненасытную молодость. Будь как прохожий, которого одолела жажда и который наткнулся на полноводный источник… Не спрашивай, кто пил из него до тебя и кто припадет к нему после!»

Больной вспоминает все это. Его восхищает эта неколебимая логика. «Боже мой! Как мала моя любовь, как коротки мои мечты!»

«Не спрашивай, кто пил до тебя и кто придет после!»

Слова меркнут в его сознании, а перед глазами вновь вырисовывается бутыль с питательным раствором, и где-то в глубине души остается мысль: «Я — разорвавшаяся электрическая свеча! И все же свет остается… Свет не исчезает и не сгорает. Новая свеча — и свет вернется. Я не источник света, я был свечой совсем недолго и излучил совсем немного света. И лучи не всегда были прямыми… Бури гнут порой самые крепкие мачты! А каждой свече необходим большой приток энергии!»

Входит первый сын, спокойно говорит отцу: «О странник, ответь же своим сыновьям, что вопрошают тебя: „Я не завещаю вам ничего, кроме матери. Разве можно делить матерей?“».

Больной долго и пристально вглядывается в его лицо. Улыбается ему. Ласкает взглядом. И опускает веки!

Перевод: О. Власова