Эмбер Смит - Такой я была

Из комнаты вышел брат девочки, встал у стола, посмотрел, как они играют.

– Кев, ты не обязан с ней нянчиться. Она сама найдет себе занятие. – Он улыбнулся. А девочка даже не поняла, нужно ли на него обижаться. Ей бы разозлиться на него за такие слова. Но она почему-то не злилась. Брат ушел на кухню и тут же вернулся с пакетом чипсов под мышкой и двумя бутылками пива. – Пошли, – шепнул он Кевину, боясь, как бы отец не заметил, что они крадут его пиво.

Но девочке хотелось играть дальше, хотя она и не до конца понимала, в чем заключается эта игра. Ей хотелось закончить. Потому что ей казалось, что сегодня, возможно, самый важный вечер в ее жизни.

– Иди, – позвал ее Кейлин. Указал на нее пальцем, а потом приложил его к губам – универсальный призыв к молчанию. – Поняла?

Она кивнула. Она считала их такими крутыми, и ей льстило оказаться причастной к их преступлению.

Кевин отодвинул стул и встал.

– Отлично поиграли, Иди.

Ребята вышли из комнаты с украденным пивом и чипсами. Девочка сделала несколько вдохов и выдохов, пытаясь дышать нормально, потом надела очки, как и было положено. Убрала разноцветные деньги и пластиковые домики, собачку и ботинок. Свернула игровое поле и убрала его в разваливающуюся коробку, а потом отнесла игру на обычное место – на полку в чулан. Но все равно у нее осталось чувство, что что-то не так.

Она на цыпочках пошла в гостиную, поцеловала маму и папу и пожелала им спокойной ночи. А потом отправилась спать в одиннадцать часов. Она знала точное время, потому что, закрывая дверь своей комнаты, услышала голос диктора из выпуска новостей: «Одиннадцать часов вечера. Вы знаете, где ваши дети?» Она легла, плотно подоткнула одеяло и отодвинула своих плюшевых зверей подальше к стенке. Плюшевые звери для маленьких, а ей так надоело быть маленькой. Глупая, глупая девочка.

Закрыв глаза, она представила его. Представила, что, может быть, он тоже сейчас о ней думает. Он и думал о ней, но по-другому. Она была у него на ладони, и он загибал пальцы по одному, скручивал, прессовал и гнул ее мозг. Я шепчу ей в ухо: «Иди, вставай! Запри дверь. Больше ничего не нужно. Просто запри дверь, Иди, слышишь?» Я кричу, но девочка не слышит. Слишком поздно.

Я открываю глаза. Я задыхаюсь. На лбу выступил пот. Сижу, вцепившись в подлокотники. Быстро оглядываюсь. Коснувшись моей руки, Мара шепотом спрашивает:

– Ты что? С тобой все в порядке?

Все в порядке. Мне ничего не грозит. Это был сон. А теперь я проснулась.

Киваю головой и выпаливаю:

– Да. Все нормально.

Во втором семестре нас с Марой записывают в одну группу самостоятельных занятий. Иначе я бы ее вообще видеть перестала. Естественно, Камерон и Стив прилагаются. Бонус, без которого я вполне могла бы обойтись.

Мы сидим за одним столом: я, Мара, Стив и Камерон. И вот уж повезло так повезло – за соседним столом сидит Аманда и злобно зыркает на меня каждый раз, когда я поворачиваюсь в ее сторону. В первый день я помахала ей и даже попыталась улыбнуться, молча просигналить, что мне плевать на то, что она сделала, плевать, что ее ложь превратила меня в школьную потаскушку. Подумаешь. Я уже не обижаюсь. Напротив, я у нее в долгу. Ведь из-за нее я наконец стала кем-то. Кем-то интересным и безбашенным, девчонкой, которой все по барабану. Все-все-все. Но ее угольные глазки так и сверлят меня, и ничего не меняется.

Она даже подначила своих подружек метать в меня взгляды-дротики. Одну из них я помню: это та Крыса из туалета, которая помогала ей сделать первую надпись. Я стараюсь игнорировать их, не обращать внимания: все равно их ненависть меня не затронет. Многие девчонки в школе меня ненавидят, думают, что я оторви да брось, боятся за своих мальчиков. Я не слепая и не глухая. Вижу, как они на меня смотрят – как на опасную змею, и слышу, что обо мне говорят – их шепотки и усмешки прикрытыми ладонью губами. Я привыкла. Мне плевать на других девчонок. Но Аманда… с ней все иначе. Она не имеет права. Это я должна ее ненавидеть. Если бы мне было до нее дело. Но мне все равно.

Мара прижимает пальцы к губам и целует их, потом посылает Камерону воздушный поцелуй. Поцелуй летит через стол. Камерон откладывает точилку, ловит поцелуй кулаком и ударяет себя ладонью по губам.

– Так вы еще не… ну, ты поняла, – шепчу я Маре.

– Пока нет. Но уже скоро. Мне кажется, – рассеянно произносит она, мечтательно глядя на Камерона. Тот продолжает точить ее цветные карандаши, словно ничто в этом мире не приносит ему большего счастья.