Патрик Рамбо - Шел снег

— И я должен командовать армией, которой больше не существует?

— Выполняй волю, — сказал Даву. — Ты король, как я — князь.

— Ну, уж нет! Неаполь — это реальность, не то, что твое воображаемое княжество. Твой титул пустой!

— Ты сам пустой!

— Бернадот был прав!

— Он предатель.

— Он правит Швецией!

— Потому что его избрал Сейм Стокгольма!

— Я должен думать о своем народе!

— Ты, прежде всего, думаешь о своем троне!

— Ну и что?

— Мы здесь, чтобы выполнять волю!

— Чью?

— Императора, который дал тебе корону!

— Эта корона у меня на голове!

— Неблагодарный!

— Ми финесли худшее, — вмешался в свару Лефевр, чтобы погасить ссору. — Ф Фильне ми будем ф безопасности.

— В безопасности? Долго ли? — со вздохом промолвил подавленный Бертье.

Констан и прислуга готовились к отъезду. Себастьян помогал мамелюку Рустаму разместить шестьдесят тысяч золотом в отделениях дорожного несессера его величества, в шкатулке с двойным дном, в ярко-красном кувшине для шоколада. Рустам запер все на ключ. Этими деньгами обер-шталмейстеру предстоит оплачивать дорожные расходы в местах смены лошадей, куда он уже отправил своих гонцов. Коленкур поторапливал прислугу со сборами: отъезд был назначен на эту ночь. Отряд гвардейских конных егерей, одетых в темно-зеленые плащи и черные медвежьи шапки, должен был следовать впереди на случай появления казаков, которых, как докладывала разведка, уже видели на дороге. Следом на санях вместе с берейтором отправится польский граф — ординарец императора, который будет выполнять обязанности переводчика. Еще днем Коленкур купил в городе низкорослых литовских лошадей, чтобы укомплектовать ими упряжки трех карет. Наполеон поедет вместе с Коленкуром в двухместной карете, и Себастьян с Рустамом укладывали в нее провизию.

Император с заиндевевшими на морозе бровями забрался в обитую сукном карету и, усевшись на свое место, накрылся пологом из медвежьего меха. «Поехали, господин герцог!» — сказал он Коленкуру. Рустам примостился на скамейке для слуги. Когда Себастьян выходил из кареты, к нему обратился обер-шталмейстер:

— Раз уж вы здесь, господин секретарь, оставайтесь.

— Я поеду с его величеством?

— Если ему вдруг понадобится продиктовать письмо, вы будете у нас под рукой.

— Но я не предупредил барона Фена и…

— Это неважно. Через несколько часов он отправится следом за нами на третьей карете вместе с господином Констаном и доктором Юваном.

Они разговаривали вполголоса, пар от дыхания поднимался вверх и на морозе тут же инеем оседал на бровях, поднятых воротниках и меховых шапках. Карета еще не тронулась с места, а Наполеон уже забылся в тяжелом сне. Луна освещала заснеженную дорогу, и ее бледный молочный свет едва пробивался сквозь заиндевевшие окошки кареты. Император спал, Коленкур стучал зубами от холода, а Себастьян размышлял над превратностями своей судьбы, но вскоре и он погрузился в сон.

Офицер по особым поручениям, который ехал на санях впереди кареты, разбудил всех, когда кортеж прибыл в следующий город. Накануне вечером казаки предприняли здесь атаку, но были отброшены оружейным огнем. После этого они разбили лагерь к западу от дороги на Вильно.

— Который час? — спросил император.

— Два часа ночи, сир. Вы не желали бы дождаться рассвета, и чтобы комендант гарнизона отправил дозор?

— Нет, это может нас выдать.

— Русские находятся впереди нас слева от дороги.

— Какие части стоят в этом гарнизоне?

— Поляки, немцы, три эскадрона улан…

— У меня будет эскорт?

— Уланы, сир.

— Они готовы?

— Да.

— Расставьте эскорт вокруг кареты, мы отправляемся немедля.

— Среди ночи?

— Надо верить в удачу, иначе ничего не выйдет.

Через дверцу кареты император протянул переводчику пистолеты и сказал:

— Граф, если вы будете уверены, что плен неизбежен, застрелите меня.

Сани, карета и эскорт из сотни польских улан тотчас же двинулись к Вильно. Вдалеке слева от дороги виднелись костры казаков, но среди ночи и в такой мороз они вряд ли отважатся что-либо предпринимать. Да и откуда они могли знать, что Наполеон ударился в бега? Время от времени то одна, то другая лошадь падала в снег, сраженная холодом. И если при отъезде их была сотня, то к утру осталось тридцать шесть. Термометр опустился до двадцати восьми градусов ниже нуля.

В целях безопасности Наполеон пожелал путешествовать под чужим именем. Он отказался заезжать в Вильно, жители которого, узнав его, стали бы болтать, и эти разговоры дошли бы до русских. Однако он согласился остановиться на час в скромном пригородном доме. Рустам воспользовался остановкой, чтобы побрить императора, а предупрежденный Коленкуром губернатор Бассано прибыл для получения указаний. Себастьян получил оплеуху, потому как из-за замерзших чернил не смог переписать начисто записанные карандашом распоряжения.