Карлос Фуэнтес - Избранное

- Вы не любите животных?

- Пожалуй. Кроликов. Может быть, потому, что у меня их никогда не было.

- Они хорошие, преданные друзья. Это так нужно, когда приходит старость и одиночество.

- Да, наверное.

- Они не умеют притворяться, сеньор Монтеро. И не знают соблазнов.

- Как его зовут? Я забыл.

- Крольчиху? Сага. Она мудрая. Живет сердцем и во всем искренна и свободна.

- Я думал, это самец.

- А, так вы их даже не различаете...

- Что ж, главное, чтобы вы не чувствовали себя одинокой.

- А они хотят, чтобы мы были одиноки, сеньор Монтеро, они говорят, что только в одиночестве можно очиститься от скверны. Они забыли, что одиночество умножает соблазны...

- Я не совсем понимаю, сеньора.

- Ах, тем лучше, тем лучше. Продолжайте свои занятия. Круто повернувшись, ты выйдешь за дверь, и тут тебя охватит ярость. Надо было сказать ей, что ты любишь Ауру! А что, если вернуться и бухнуть напрямик, что ты заберешь ее с собой, когда работа будет закончена? Ты снова приближаешься к двери, приоткрываешь ее и видишь сеньору Консуэло. Она стоит посреди комнаты, прямая, преображенная, в руках у нее мундир -голубой мундир с золотыми пуговицами и красными эполетами, сверкающий эмблемами венценосного орла,- и она бешено рвет его зубами, нежно целует, а потом накидывает на плечи и делает несколько неверных шагов в каком-то медленном танце.

Ты тихонько закрываешь дверь.

Да, ей было пятнадцать лет, когда я встретил ее,- читаешь ты во второй части записок; е11е аVа^^ ^ит2е апт 1огщие ]е Vа^ соппие е1, т ]’оте 1е &ге, те топ! тет уеих Vе^^8 ^и^ оп!/аИ та регёШоп 48 48 Ей было пятнадцать лет, когда я встретил ее, и, сказать по правде, именно ее зеленые глаза и погубили меня (франц.). - зеленые глаза Консуэло, которой в 1867 году, когда генерал Льоренте женился на ней и увез в Париж, в изгнание, было пятнадцать лет. Ма ]еипе роирёе (какое вдохновение!), та ]еипе роирее аих уеих Vе^^8, ]е 1'а1 сотЫё ё’атоиг 49 49 Моя юная кукла... моя юная кукла с зелеными глазами, я тебя обожал (франц.). . Он описывает дом, где они жили, прогулки, приемы, экипажи - Париж Второй империи, и все это так бледно, тускло...^аг тёте шррог!ё 1а кате ёет ска1т, тог ^и’а^та^5 1е11етеп11ет /окет Ъё1ет... 50 50 Я даже мирился с твоей ненавистью к кошкам, хотя сам так люблю этих милых животных... (франц.) Однажды он увидел, как она, приподняв юбки, топтала кошку, и не стал ей мешать, потому что 1и /агтагт да ё’ипе /адоп т тпосеп1е, раг риг еп/апИПаде 51 51 ...у тебя это получалось так безобидно, так по-детски... (франц.) ; это зрелище даже приятно взбудоражило его, и в ту ночь, если верить запискам, он был особенно пылок, рагсе ^ие 1и т’аVа^^> ёН ^ие 1ог1игет ёет ска1т ё!аН 1а татёге а Ш ёе гепёге по1ге атоиг /ауогаЪ1е раг ип шсгфсе ^утЪок^ие... 52 52 ...ведь ты говорила, что терзаешь кошек ради нашей любви, что это символическая жертва... (франц.) Ты подсчитываешь: сеньоре Консуэло сейчас должно быть сто девять лет. Ти хам т Ъгеп 1’каЪШег, та ёоисе Соптие1о, 1ои]оигх ёгаррёе ёапт ёет Vе^ои^т VеШ, VеШ сотте 1ех уеих. ^е репте ^ие 1и тегат 1ои]оигх Ъе11е, тёте ёапт сеп! апт... 53 53 Ты умеешь одеваться, моя нежная Консуэло, всегда в зеленом бархате, зеленом, как твои глаза. Мне кажется, ты всегда будешь прекрасна, даже и в сто лет... (франц.) Всегда в зеленом, всегда прекрасна, даже через сто лет. Ти ет т /гёге ёе !а Ъеаи!ё; ^ие пе /атагх-!и рат роиг гех1ег 1ои]оигх]еипе! 54 54 Ты так гордишься своей красотой - чего ты не сделаешь, чтобы всегда оставаться юной! (франц.)

IV

Ты закрываешь записки. Так вот зачем нужна старухе Аура; несчастная безумица видит в ней себя, свою молодость и красоту! Девушку держат здесь под замком, как волшебное зеркало, как еще одну реликвию среди святых сокровищ веры.

Ты швыряешь мемуары в сторону и спешишь вниз, туда, где в этот утренний час должна быть Аура, где она только и может быть у такой скряги, как хозяйка этого дома. Ну конечно, она в кухне, разделывает козленка: из горла капает еще теплая кровь, а рядом отрезанная голова и стеклянные глаза так широко открыты... Ты чувствуешь тошноту и переводишь взгляд на девушку, которую словно заслонила эта картина,- она небрежно одета, не причесана, платье в крови, она смотрит куда-то мимо тебя и продолжает проворно орудовать ножом.

Ты опрометью выбегаешь из кухни. Ну, уж теперь-то ты поговоришь со старой ведьмой, пусть услышит о своей скупости, о своем гнусном тиранстве, обо всем. Ты распахиваешь дверь. Она стоит у постели за пологом света, и ее руки что-то делают в воздухе: одна, протянутая вперед, словно удерживает кого-то, другая крепко сжимает какой-то невидимый предмет, поднимает его раз, другой и будто вонзает в одно и то же место. А сейчас она вытерла пальцы о рубашку на груди, перевела дух, и руки засновали, как бы... да, это же совершенно ясно, как бы сдирая шкуру!..