Наталия Соколовская - В Питере жить - от Дворцовой до Садовой, от Гангутской до Шпалерной. Личные истории

– Мне сегодня тоже страшно туда идти, – призналась Ленка, – Какое-то даже предчувствие.

У меня тоже сразу появилось предчувствие. Я представила, как из пустого дома медленно-медленно выходит облако, похожее на стелющийся по земле дым, и накрывает нас с Ленкой. Мы оказываемся у него в плену и забываем все на свете.

– А давай не пойдем дальше, а скажем всем, что были на площадке! – внезапно нашла выход Ленка. – Мы же почти дошли.

Мы и вправду почти дошли. С того места, где я стояла, виднелся двухэтажный деревянный дом с заколоченными окнами, за ним начиналась та самая улица.

Я почти уже согласилась с Ленкой, но в последний момент представила, как Катя и другие будут меня спрашивать, что там было-то, на этой площадке. А я выдумывать не умею. И мне еще сильнее захотелось увидеть всё собственными глазами – пусть даже придется идти через эту страшную улицу.

– Пошли! – громко сказала я. – Не бойся.

– Сама не бойся! – огрызнулась Ленка и поплелась вперед.

Мы незаметно прошмыгнули мимо дома с заколоченными окнами. Следующий был окружен невысоким забором. В нем окна были не заколочены, а просто выбиты. На грядках росли борщевики и одуванчики.

– Помни про малину! – сказала Ленка. – И тут вообще ничего нельзя есть и пить. А если из дома кто-то выйдет и что-нибудь предложит, надо сразу отказываться и бежать.

Мы прошли мимо еще одного пустого дома – все нижние окна и дверь были заколочены, а два верхних сохранились, и на них даже висел тюль.

– Там покойник живет, – на всякий случай пояснила Ленка. А то вдруг мне еще не очень страшно?

А потом началась самая жуть. Пять или шесть домиков, мимо которых мы прошмыгнули, стараясь не шаркать ногами по асфальту, на вид были вполне обитаемы. Заборы покрашены, окна не заколочены и не выбиты, а отмыты и украшены новыми занавесками. В огородах на грядках росла какая-то полезная ботва. В одном дворе даже клумба колосилась всякими цветочками.

– Цветы смерти, – пропыхтела Ленка, не сбавляя ходу. – Понюхаешь и умрешь.

Но меня уже нельзя было остановить. Мы пробежали еще немного и оказались на заросшем травой пустыре. Там и сям торчали какие-то противные колючие кусты, валялись обгоревшие кирпичи и консервные банки, битое стекло и окурки. За пустырем виднелось шоссе, по которому проносились автомобили. На шоссе нельзя даже Ленке, а за ним уже начинается настоящий лес, Сосновка.

– А где площадка? – спросила я.

– Вот она, – сказала Ленка, нагло глядя мне в глаза, и обвела рукой пустырь.

Я присмотрелась внимательнее. Вот – крупная обглоданная кость. А это – наполовину вкопанная в землю полуистлевшая автомобильная шина.

– А где горка в три этажа? А карусель с кнопкой? А лазилка? – спросила я.

– Нету, – ответила Ленка. – Кому ты поверила? Я всё выдумала. Тебя что, бабушка про меня не предупреждала?

– А зачем ты сюда ходишь, если тут ничего нет?

– Чтоб вы завидовали. Мне нельзя к вам в гости. А вам нельзя на мою площадку!

Ленка повернулась ко мне спиной, залезла на автомобильную шину и стала по ней скакать, как обезьяна.

– Пошли домой? – предложила я.

– Сама уходи! – закричала Ленка. – А я буду играть на моей площадке!

В одиночку идти по дороге, кишащей мертвецами, утыканной растущими камнями и омываемой отравленными водами канализационного ручья, было страшно. И я решила посидеть в сторонке, на какой-нибудь шине, подождать, пока Ленка напрыгается. Но она затопала ногами, сжала кулаки и снова закричала, чтоб я уходила, иначе она мне врежет.

Я убежала на улицу с волчачьей малиной и быстро зашагала по ней, стараясь не вдыхать аромат ядовитых цветов.

Не прошла я и двух домов, как встретила нашего соседа деда Сережу. Вместе с сослуживцами он, как всегда по воскресеньям, прогуливался по окрестностям перед партией в домино. Старики удивились, увидев меня одну так далеко от дома, но я соврала, что возле садоводства мой папа накачивает спустившую шину велосипеда, а я намечаю маршрут. Дед-Сережина компания проводила меня до ручья, а потом они пошли своей дорогой.

Конечно, им вчетвером не страшно гулять по мертвецкой улице. А может, Ленка всё выдумала? И в обитаемых с виду домах живут самые обычные люди, а заколоченные развалюхи скоро снесут и построят на их месте что-нибудь полезное?

От ручья пахло обыкновенной канализацией, а вовсе не ядовитой химией, но я не стала в него наступать: пахнуть какашками ничуть не лучше, чем превратиться в какашку.