Виктор Ремизов - Искушение

Утром сходила за расчетом в «Мукузани» и подписала контракт, против которого так возражал Андрей. Она давала согласие на использование ее изображений в рекламе ресторана. Деньги были небольшие, пятнадцать тысяч в месяц, но Катя им обрадовалась, зашла поблагодарить хозяина ресторана. Он очень удивился, что она подписала, не стал ни о чем расспрашивать и предложил деньги за полгода вперед. Катя взяла. Позвонила своим и Насте, сказала, что собирается к ним в гости и получила целый список, в основном, лекарства для отца и бабы Дины. Только вечером купила билет на следующий день.

Утром ей позвонили из риэлторской конторы, надо было подписать какие-то бумаги, оформление квартиры давно уже шло на ее имя, и там надо было что-то исправить. Она поехала.

Видно было, что документы делали спешно и что они еще не были готовы, Катя уже приехала, но еще что-то распечатывали, звонили нотариусу и просили подождать, угощали кофе. На Катю посматривали с интересом. Хозяин агентства вышел познакомиться. Явился адвокат, что приходил к ней. Кате предлагалось подписать документы на квартиру. Она была полной и единственной собственницей. Она растерялась и с удивлением посмотрела на адвоката, переспросила, правильно ли она поняла и попросила времени подумать.

Вышла в пустой коридор, встала у окна. Все смешалось в ее голове, вспомнились разговоры с Андреем, его бурная реакция и, главное, его условие. Она пыталась представить себя, живущей в этой его, конечно же, квартире, что она снова работает в ресторане и ее никто не трогает. Это было то, о чем она сама просила Андрея… Она не верила ему! Он не хочет ребенка, если бы он согласился, он бы позвонил. Катя достала телефон, открыла номер Андрея, в это время дверь офиса заскрипела и в коридор вышел адвокат. Достал сигарету, улыбался довольно:

– Екатерина Георгиевна, если у вас есть вопросы, вы можете задать их мне, я в курсе всех дел и уполномочен их решать!

Он вальяжно чиркнул зажигалкой, прикурил, усмехаясь ей в глаза. Он разглядывал ее как дорогую шлюху. Катя это хорошо видела. Она положила телефон в сумочку. Если я шлюха, то я не имею права на ребенка!

– Я не буду подписывать документы! Передайте Андрею, что мне ничего не надо!

– Я так и знал, – он кивнул головой, – я думаю, вы правильно поступаете! Не могу ничего комментировать, просто скажу, что правильно. И тот контракт, что я предлагал вам раньше, вы тоже не захотите подписать? По пять тысяч долларов в месяц?!

– Не хочу, – подтвердила Катя. – Я могу уйти? У меня…

– У вас самолет сегодня. В двадцать два тридцать из Домодедова на «Трансаэро». Позвольте спросить, вы надолго на родину? – Он нарочито, хамски козырял своей осведомленностью.

Катя тревожно на него глянула, не ответила, вернулась в офис и стала одеваться. Когда она снова вышла в коридор, адвокат о чем-то торопливо разговаривал, повторяя все время да-да, да-да… Увидев Катю, извинился быстро, прекратил разговор и преградил ей дорогу. Он был сильно напуган.

– Екатерина Георгиевна, простите, это я виноват! Я с Андреем Михайловичем сейчас разговаривал, он просит вас обязательно подписать документы, квартира станет вашей, и он обещает больше никогда вас не тревожить. Он хочет остаться в ваших глазах порядочным человеком. Он сказал, что это единственное его желание.

Катя остановилась, озадаченная, адвокат не давал пройти. Смотрел растерянно, видно было, что он ничего не понимает:

– Но… позвольте мне от себя… У меня была подобная ситуация, если вы вдруг боитесь, это можно организовать прямо у вас дома. Приедут опытные врачи! – он доверительно улыбнулся. – И вечером вы с Андреем Михайловичем будете сидеть в ресторане. Он так к вам относится! Он обо всем забудет!

– Дайте мне пройти!

Она ждала неприятностей, боялась, что ее могут задержать, представлялись то крепкие парни, то полиция, но ни дома, ни в аэропорту ничего не случилось. Успокаиваясь, стояла у стойки регистрации и тревожно смотрела по сторонам. Она все-таки ждала Андрея, ей не верилось, что он не приедет, видела его, бегущего к ней сквозь толпу. Андрей не приехал.

Катя летела в полную неизвестность. Она ничего не знала про себя, знала только, что у нее будет ребенок. И что отец начал ходить.

И в самолете, и потом долгий путь в такси она судорожно соображала, что скажет матери. Это дело мучило ее не первый день, но все откладывалось, и вот теперь надо было что-то говорить. Проще всего было сказать правду, она всегда так и делала, и Катя в тысячный раз уже начинала про себя: мама, я полюбила человека, это он нам помог, он старше, у него семья, я забеременела и уехала. Почему? Он настаивал на аборте. И мать, конечно бы, ее поняла и даже поддержала бы. Только этим рассказом Катя снова наваливала на мать всю гору их проблем. Насовсем приехала? Где работать думаешь? А он что, помогать будет? Ты совсем его не любишь? Мать задавала и задавала вопросы, и Катя не знала на них ответов.