Виктор Ремизов - Искушение

Отношения были необыкновенно замечательны до той предновогодней ночи, до близости. Потом она изменилась, она любила меня, но уже вела себя странно, как будто не хотела этих отношений… все время чего-то не понимала, говорила… о чем же она говорила? И Андрей снова с тяжело бьющимся сердцем ходил из угла в угол или тупо смотрел в окно на черно-желтый, полярно-ночной еще утренний проспект с грязными сугробами февральского снега.

Он не хотел понимать ее, но мужским звериным нутром чувствовал, что надо преодолеть ее волю, насильно, с мясом, иначе все рухнет. От их прекрасных, только начавшихся отношений не останется ничего.

Он решил выждать и оставить ее в одиночестве. Понимал, что ей некуда сейчас пойти и что ей нужен только он. Одиночество лишает воли. Не раньше, чем через неделю. В таком состоянии она сломается и позовет.

И потекла эта неделя Катиной жизни. Идти на работу не надо было, она выходила только за продуктами, на звонки не отвечала, домой звонила сама и коротко. Она совсем перестала спать. Сначала в голове стоял полный сумбур: она вдруг кидалась собирать вещи, а то начинала придумывать милые, самые ласковые доводы для Андрея, представляла их втроем в этой квартире и плакала. Она очень любила их ребеночка, ощущала его у себя на руках и не верила, что это счастье может случиться. А могла и просидеть два часа, глядя в окно, вздыхая судорожно время от времени и ни о чем не думая. Единственный человек, которому она хотела позвонить, была Настя, все рассказать и расспросить сестру, как она себя чувствует. Но она не звонила, почему-то не звонила.

А временами, как будто неожиданно для себя, совершенно успокаивалась. И в эти моменты была очень уверена, несмотря на Андрея, абсолютно уверена, что произошло что-то очень хорошее. Она чувствовала себя матерью.

Андрей звонил редко, говорил короче обычного, мягко и буднично, как будто ничего не произошло. Будто нарочно спрашивал о постороннем, про абонемент в консерваторию, говорил что-то про большую выставку Левитана в Третьяковке, на которую они вместе ходили, про билеты в Париж, про свои дела. Катя терялась и только слушала, сама ничего не спрашивала и не говорила. Потом, правда, очень переживала.

К концу этой недели она смертельно устала. Зеркало глядело на нее осунувшимся, посеревшим и безжизненным лицом. Вокруг ввалившихся глаз были странные темные круги. Она рассматривала их с безразличным удивлением, мазала кремом и заставляла себя есть, а вечерами выходила гулять. Только спать было невозможно себя заставить, она лежала серыми нескончаемыми ночами и думала, думала.

Она вела себя, как птаха Божья. Надежность Андрея и любовь к нему сделала ее слепой и доверчивой. Она шла за ним, против своей совести, не слушая своих сомнений, и вот… Андрей хочет, чтобы все было, как прежде. Она замирала и понимала, что никакого «как прежде» уже не может быть. И Андрей становился маленьким в ее глазах, ничего не решающим. Это был просто какой-то человек Андрей. Их ответственности были несоизмеримы.

Но тут же и останавливала себя, понимая, что никакого разговора с Андреем еще не было, что у него, возможно, очень серьезные проблемы, а ее ситуация совсем для него не проблема, и он, как всегда, что-нибудь придумает, и все будет хорошо. Не может же он совсем не радоваться, что у них получился ребенок? И она начинала наивно думать, что он как раз рад, просто переживает за нее и что он скоро вернется.

Он прилетал в воскресенье. Рейс был вечерний, она хоть и знала точное время, но ждала целый день, с раннего утра, и это было хуже пытки.

Андрей приехал прямо из аэропорта. Вошел, поцеловал, подержал за подбородок, прижал к себе. Катя обняла его за шею, вцепилась в него и заревела.

– Ну-ну-ну… – Андрей повернул ее к себе, вглядываясь в лицо и вытирая слезы. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Хорошо, – шепнула Катя. Она устала отчаянно.

Андрей смотрел на нее долгим взглядом, будто хотел понять всю-всю, до самой немыслимой глубины.

– Соскучилась?

Катя кивнула и опять прижалась.

– Я тоже, – он гладил ее по спине, – ты похудела, и лицо у тебя …

– Да-да, я знаю, какие-то круги под глазами… Как твои дела? Все удалось?

– Что-то удалось, что-то нет… И тут ты еще звонишь… – Он аккуратно отстранился и стал расстегивать куртку.

– Тебе все-таки не нравится, что у нас будет ребенок? – мгновенно напряглась Катя. – Ты его не хочешь?!

Рука Андрея замерла на пуговице, он перестал расстегиваться и снова притянул Катю к себе. Заговорил в самые глаза: