Петер Ярош - Визит

Он покачал головой, удивляясь своей ненаблюдательности, и прежде, чем вступить на территорию пасеки, закурил сигарету, как привык делать каждое утро, чтобы дым защитил его от пчелиного жала. Нет, он вовсе не сердился, если иногда его жалила какая-нибудь пчела, он не боялся пчелиного яда, памятуя слова деда: «Пчелиное жало выгоняет ревматизм!» Он закурил скорее потому, что жалел каждую пчелу, которая, жаля, погибала.

Но сегодня Никону как-то не хотелось заходить на пасеку, и потому он обрадовался, что пришел раньше. На башне костела пробило только три четверти седьмого, то есть у него было еще пятнадцать минут. Он остановился в двух шагах от жужжания, и, даже когда услышал, как прошел за оградой заведующий Сивашко, у которого он был помощником, он продолжал курить в тени лип и тополей утреннюю сигарету. Он заметил, как солнце просвечивает сквозь листву над головой, тихо и незаметно сокращается тень. Было такое утро, которое наполняет сердце миром, спокойствием, проникает в тело и веселит человека лучше, чем он смеялся бы от щекотки.

Он уселся на росистую траву, наблюдая, как укорачивается его сигарета. Когда он оперся спиной о ствол липы, тонкая и отмирающая кора ее треснула, напомнив ему звук разгрызаемого ореха, его ароматную сердцевину. До чего же охота погрызть орехи, свежие лесные орехи! И он стал внимательно оглядываться вокруг, хотя и знал, что орехи поблизости не растут.

Солнце осветило сад, кроны лип и тополей над его головой, но семь еще не било. Все же он встал, затоптал сигарету в мох и потянулся. Он вздохнул — что за дразнящий ветер, так и тянет орехами. И он направился к дверям пчельника и без стука надавил на ручку. Переступая высокий порог, он услышал, как бьет семь часов, но уже неясно, потому что сквозь открытые двери сильнее зазвучало жужжание пчел, и все тело на миг напряглось, как перед барьером. Сивашко поднял голову, улыбнулся ему и выпустил струю дыма. И Никон подумал: «Никогда не видел пчеловода, который бы не курил…»

— Доброе утро, — сказал он и стал снимать пиджак.

— Представь себе, — сразу же заговорил Сивашко, — в пятый номер ночью влезла ящерица, или кто-то ее туда посадил… Посмотри, она так разозлила пчел, что они изжалили ее до смерти… Ты только посмотри, не менее двухсот пчел погибло, но ящерица тоже мертва…

Никон подошел к улью и заглянул внутрь: действительно, ящерица была мертва и пчелы успокоились. Он снял со стены висевший там длинный пинцет и стал вытаскивать из улья сперва мертвую ящерицу, затем пчел… Через полчаса, когда улей был в порядке, Сивашко достал сигареты и молча предложил Никону.

— Хочешь знать новость? — спросил Никон, вынимая из коробка сигарету и закуривая.

— Какую? — без особого интереса спросил Сивашко.

— Орехи поспели, уже осень, — возвестил Никон.

— Ну и что? — удивился Сивашко. — Что ж это за новость?

— А ты разве знал? — спросил Никон. — Ты давно это знал? А я только сегодня понял…

— Да что ж тут такого, — отвечал Сивашко, — конечно, я знал, что в сентябре наступает осень, а осенью поспевают орехи.

— Да нет! — возразил Никон. — Я ведь не спрашиваю, знаешь ли ты вообще, когда наступает осень и когда поспевают орехи, я спрашиваю, думал ли ты вот сейчас, что наступила осень и есть уже лесные орехи… Понимаешь, я хочу знать, не забыл ли ты случайно…

— Пожалуй, — согласился Сивашко. — Правду сказать, в этом году я совсем позабыл об этом…

— То-то и оно! — удовлетворенно проговорил Никон, радостно засмеялся и похлопал Сивашко по плечу. — Ну, пойдем, что ли, а? — доверительно обратился он к Сивашко.

— Куда? — удивился тот.

— Да за лесными же орехами, — чуть не кричал Никон. — Сегодня же после обеда, а?

— Ну, подожди, подожди, брат! Нельзя же так сразу, — отнекивался Сивашко. — Сегодня, пожалуй, и не выйдет…

— Ну, как же так!..

— Ну, просто не выйдет сегодня, — оправдывался Сивашко. — Как раз сегодня я обещался на мельницу… — Он даже покраснел.

— Ах так? — вздохнул Никон. — Будешь, значит, мельничихе помогать?

— Да надо…

— Мельник наверху, а ты с его дочерью внизу на вырубках или на соломе, так, что ли?

— Ну, не совсем так… — защищался Сивашко. — Я только упомянул мельницу, а ты уж чего только не нагородил!.. Мешки носить, будем, там столько работы, и надорваться недолго…

— Рассказывай! — смеется Никон. — Не бойся, не надорвешься. И как только представится возможность, то есть когда старик куда-нибудь выйдет, ты сразу же к Милушке присоседишься…