Игорь Шагин - Белая полоса

Оля отдала заявление Беспечного. Он его прочёл. И когда у Оли на глазах появились слёзы, он сказал, что в основном всё так — и по поводу свиданий, и по поводу другого.

— Но я его не травил!

А потом он порвал заявление на мелкие кусочки и положил к себе в карман. И добавил, как будто размышляя вслух, что предателем становятся один раз. Бардашевский предателем не был. Он просто выполнял свой долг. И чуть-чуть зарабатывал на слезах матерей. Перед тем, как встретиться с Бардашевским, Оля заехала в «Ксерокс» и сделала цветную копию заявления, которую отдала Бардашевскому, а оригинал оставила себе.

Дедковского же я больше никогда не видел. Но несколько раз слышал от него и о нём. Как и обещали, его отправили в лагерь на Бучу, откуда он освободился по УДО (условно-досрочное освобождение) или по амнистии на год раньше. Я помог ему купить вещи, но деньги не были потрачены на них или потрачены только частично. На оставшуюся сумму, как он сам сказал, он организовал банкет на день рождения Сове, которой всё рассказал и которая передавала спасибо и привет.

Потом на него Оле жаловалась Мирослава — что он то ли проколол, то ли пропил её телефон. А потом Славика понесло по бездорожью, как он сам любил о ком-то говорить. Он получил пять лет за пьяную драку и избиение милиционера, который, слава Богу, как сказала Мирослава, не был при исполнении. Потом ещё пять. А потом умер в лагере от туберкулёза.

Поговорив с мамой и Олей, я лёг спать. Утром, после проверки, меня заказали с вещами.

Вещей у меня накопилось уже несколько сумок. Зимняя и летняя одежда, обувь, одеяло и покрывало. Целая сумка пластиковой кухонной посуды, мисочек, баночек и другого, которая не всегда была нужна, но которой всегда не хватало. Ручки, бумага, папки, документы, книги, процессуальные и уголовные кодексы и другое. Полотенца, тряпки, щётки, мочалки, моющие средства, порошки и мыло, вёдра, тазики, метёлки, большое офисное мусорное ведро с открывающейся вниз крышкой и кофеварка, которую, завернув в одеяло, чтобы не разбилась, я положил на дно сумки.

Пришёл корпусной и сказал, что меня переводят на другой корпус тюрьмы — «Катьку». Так как вещей было много, пришлось вызывать хозработников для их переноски — осуждённых, оставленных в тюрьме после приговора, которые всегда были рады помочь и заработать несколько пачек сигарет. Хозработники несли сумки и матрас, я — сумку с документами и кофеваркой. Корпусной и я с этажа, где я содержался, спустились вниз в подземный туннель и через железную дверь ответвления отправились к корпусу «Катьки». Хозработники с теми вещами, которые были у них, через двор тюрьмы двинулись в том же направлении.

Корпус «Катьки» находился отдельно от объединённых и соединённых вместе коридорами корпусов «Кучмовки», «Столыпинки» и «Брежневки», в которых в основном и происходило так называемое тюремное движение: хождение в гости, оборот запрещённых вещей (телефонов, водки, наркотиков), выкачка информации и денег оперáми. Этот корпус считался и назывался «северным полюсом». Там находился спецпост в правом крыле трёхэтажного здания — для особо опасных («особо несчастных», как они себя называли): камеры, в основном строгого режима для злостных нарушителей и поддерживающих воровские традиции заключённых, в которых кормушки закрывались на замок, а ключи сдавались ДПНСИ. Также там были осуждёнки. А на первом этаже — так называемом подвальном — находились транзитные камеры, через которые шли люди с лагеря на лагерь. И этапки для осуждённых и ожидающих этап. Также в правом крыле находились карцера, а в левом — «бункер» (пост для пожизненных). В центральной части корпуса находились следственные камеры.

Выйдя через железную дверь из подземного туннеля, по короткому лестничному пролёту мы поднялись на второй этаж, или на первый после цокольного. Прошли в левую железную дверь, которая также открывалась кодовым ключом. Корпусной пропустил вперёд меня и хозобслугу, которая пришла раньше нас и ожидала у двери с моими вещами. Потом прошёл сам и закрыл за собой дверь, в которой щёлкнул электрозамок. Мы оказались в длинном коридоре, по левой и правой сторонам которого были расположены камеры. Потолки были высокие. Стены коридора на высоту человеческого роста были окрашены синей масляной краской. Дальше шла побелка. Железные двери камер были серыми, бетонный пол — коричневым. С потолка из-под стеклянных плафонов светили лампы накаливания. Корпус «Катьки» был построен очень давно, стены были толстые — и поэтому в коридоре было прохладно. А в свете хорошей освещённости на сколах и отслоениях было видно множество слоев краски, которые придавали углам, косякам дверей, дверным засовам, рельефным выпуклостям и впадинам предметов округлые очертания. Дежурный подошёл к камере с натрафареченным номером 134 и ключом открыл дверь. В камере никого не было.