Павел Долохов - Ленинград, Тифлис…

Вете языки давались легко. В семье говорили исключительно по-русски, и к шести годам Вета сама, без посторонней помощи, научилась читать. На ночь брала в кроватку сказки Пушкина. Читала вслух. Вслушивалась, как торжественно звучат рифмованные строчки. Легко и незаметно Вета выучилась болтать по-армянски и по-грузински. Раз в неделю к детям приходил священник, отец Саркис. Учил армянской грамоте, читал Евангелие.

Марку языки давались хуже. С раннего детства у него была склонность к технике. Целыми днями он возился со старинными часами: разбирал их по винтикам и потом собирал вновь. Был вне себя от радости, когда механизм оживал, и стрелки приходили в движение.

Марк помогал провести в доме электричество. Соединил все комнаты звонками. В 10-м году Жорж купил автомобиль, «испано-сюизу». Марк не отходил от шофера, Ипполита Андреевича. Для машины во дворе построили гараж. Днем машину выкатывали из гаража. Ипполит Андреевич расстилал кожаную подстилку, залезал под двигатель. Марк стоял рядом, подавал инструменты. Потом они садились в машину, и Ипполит Андреевич учил Марка заводить мотор, переключать скорости. Разрешил несколько раз объехать вокруг дома, сам сидел рядом, придерживал руль рукой.

…Однажды поехали на машине в Коджоры, там у Исая был загородный дом. Ипполит Андреевич поставил машину на ручной тормоз, вошел в дом. Вете в доме было скучно, она незаметно проскользнула в дверь. Забралась в машину, села на шоферское место, стала нажимать педали и рычаги. Слегка толкнула вперед большой черный рычаг. Машина ожила и медленно покатилась вниз по склону.

Марк сидел со всеми в столовой. Случайно взглянул в окно и увидел Вету в катившейся под гору машине. Выпрыгнул в открытое окно; что было сил побежал вдогонку. Вскочил в машину на ходу, когда до поворота оставалось саженей двадцать. Обеими руками дернул на себя ручной тормоз. Машина замерла в двух шагах от обрыва…

…Война началась в июле 14-го внезапно, как все войны. Не верилось, что воевать придется именно с Германией. В Тифлисе жили немцы — коммерсанты, инженеры. Недалеко от Тифлиса были деревни немцев-колонистов. Все немцы казались на редкость дружелюбными, хотя и туповатыми.

В Германию русские ездили часто — пить воду на курортах, играть в рулетку, слушать музыку. Паша с Анной были в Германии летом 13-го. В Берлине им не понравилось. Чисто и уныло, как в аптеке. Блестят надраенные крышки люков. Блестят каски шуцманов. Никто не понимает по-французски. Пошли в оперу. Давали «Золото Рейна» Вагнера. Оркестр оглушил медью. На сцене надрывались полуголые валькирии и златокудрые викинги. В середине второго акта на Пашу напал неудержимый смех. На него оборачивались, шикали. От этого смеяться хотелось пуще прежнего. Паша прижал к лицу платок и бросился из ложи. Анна побежала за ним. Их сосед, красномордый старик с седыми волосами бобриком, презрительно бросил им вслед: «Russische Schweine!»

В год войны молодые Дадашевы поехали в Евпаторию — сняли два этажа в санатории доктора Фабера. Погода стояла дивная. Приятное, ласковое тепло, без изнуряющей, как в Тифлисе, духоты. Вета и Марк купались часами в прозрачной зеленоватой воде.

В середине июля был сильный шторм, два дня нельзя было купаться. После этого погода испортилась, днем дул сухой холодный ветер, вода в море стала мутной.

Столичные газеты приходили в санаторий с опозданием, на третий день. Жорж и Паша просматривали газеты после обеда, в беседке на берегу моря, за рюмкой коньяка. Солнце медленно опускалось в золотистые облака. С моря дул вечерний бриз. Газеты писали об убийстве эрцгерцога в Сараево, об австрийском ультиматуме Сербии. Все это казалось далеким и ненастоящим. Не вызвало у них беспокойства и сообщение о мобилизации.

— Пошумят и успокоятся, — сказал Паша. — Никто не будет воевать из-за эрцгерцога.

Утром 20 июля к постояльцам в столовую вышел доктор Фабер. В руках у него была телеграмма.

— Война, господа. Вчера Германия объявила нам войну.

— Нужно возвращаться в Тифлис, — сказал Жорж.

Уезжали пароходом из Ялты 5-го августа. Раньше уехать не смогли, все билеты были уже раскуплены. Пароход шел медленно, заходил во все порты: Феодосию, Керчь, Новороссийск. Море было неспокойное. Жорж и Паша нервничали. Они знали из газет, что в турецких портах стоит наготове германо-турецкий флот, которым командуют германские офицеры. Чаще других газеты упоминали два таинственных крейсера — «Гебен» и «Бреслау»: вот-вот они войдут в Черное море под турецким флагом и будут топить русские корабли.