Сергей Минутин - Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза

Сергей вспомнил своего пса Кузьку, который в периоды нежной страсти и долго не проходящей щенячьей радости «пристраивался» ко всему, что вызывало у него любовный интерес, даже к ногам гостей, приходящих к Сергею. Потом Кузька «заматерел» и весной начал пропадать на два – три дня и возвращаться с горящими глазами, довольной мордой, видом победителя, хоть и с поджатым хвостом. Мало ли чего ждать от хозяина, он ведь не догадывается об уважительных причинах его отсутствия.

Сергей, глядя на Кузю, даже начал писать стихи, настолько его довольный вид будил в Сергее Музу. Глядя на Кузьку, Сергей отчётливо осознавал вечный вид сознания, как сознания общего для всех, как сознания, обладающего одними и теми же свойствами различения. Формы проявления могут быть разными. На этих стыках происходит различение зверя и человека, растения и камня.

Взрослым книжкам Сергей предпочитал книжки детские, но написанные писателями, которые писали в основном для взрослых. Он чувствовал, что эти писатели могли сказать очень многое из того, что поняли, но не желая «злить человечество», облекали свои мысли и своих героев в сказки и в неведомых зверюшек.

Сергей находил прямой и даже сильно ухудшенный аналог человеческой жизни в книге Ф. Киплинга «Маугли». Но тоска Киплинга о «настоящем человеке» ставила Маугли на стыки проявления его человеческой души даже в джунглях. Сергей, читая «Маугли», постоянно думал о том, сколько людей в человеческом социуме живёт по законам джунглей. Мысль была банальна и затаскана, но в человеческом мире это абсолютно ничего не меняло. Всё те же волки, вожаки волков, совет стаи, звери одиночки, многочисленные слуги всех тех, с кем рядом можно погрызть объедки, мудрецы – это по одну сторону, и это вроде как друзья Маугли, а по другую, как и положено, враги – рыжие собаки, абсолютно с такой же иерархией.

Сергей, читая книгу, чувствовал, что её автор был воином (ибо для него не существовало секретов в мире людей), но и большим шутником. Он просто провёл аналогию: вот люди, вот звери – найдите разницу.

Разницы не было. «Так не бывает», размышлял Сергей, перечитывая книгу вновь и вновь:

– У-у! – сказал дикий буйвол Меса. – Это не человек. Это только безволосый волк из Сионской Стаи. В такие ночи он всегда бегает взад и вперёд.

– У-у! – отвечала буйволица, вновь нагибая голову к траве. – А я думала, что это человек.

– Говорю тебе, что нет. О Маугли, разве тут опасно? – промычал Меса.

– О Маугли, разве тут опасно! – передразнил его мальчик. – Только об одном и думает Меса: не опасно ли тут! Кроме Маугли, который бегает взад и вперёд по лесу и стережёт вас, никто ни о чём не думает!

– Человек может быть обучен и не своим социумом, – думал Сергей, – от этого его значимость только возрастает и для быков, и для волков. Он бегает взад и вперёд и стережёт покой. Воспитанный своим социумом человек тоже бегает взад и вперёд за деньгами и стережёт свои или чужие деньги, хотя в джунглях, пожалуй, почище.

И снова книжные строки: «Человек в конце концов уходит к человеку, хотя джунгли его и не гонят…»

– Уходит, – думал Сергей, – и приходит. Куда приходит?

И вновь книжные строки: «У подножья холма она снова крикнула громко и протяжно: «Не забывай, что Багира любила тебя!».

– Лучше не скажешь, – подумал Сергей, – без любви остаётся только закон джунглей, а с любовью: «Мы с тобой одной крови, ты и я».

Серёжкина женщина проснулась, выгнулась, как Багира, потянулась и положила свою голову ему на грудь в ожидании ласк. Сергей запустил руку в её волосы и сказал: «Я понял, в чём отличие человека от всего остального живого мира. В человеке всё, буквально всё, может пробудить музыку, поэзию, любовь. Всё: и волчий вой, и щебет птиц, и шум волн. Человек может настроиться на любовь, даже как Маугли, которому никто не объяснял, что такое человеческая жизнь. Но он полюбил джунгли, а значит, состоялся как человек. Он полюбил джунгли с их справедливыми законами, похожими на войсковые уставы, вроде бы жестокими, но следуя им, можно уцелеть в вечном бою. Он полюбил своих друзей – зверей, которые его воспитывали и лизали ему уставшие ноги с тем же чувством, что и человеческая мать гладит своего ребёнка по голове. Даже к Шер-Хану он не питал ненависти, а просто защищал себя и своих друзей от него. А потом он полюбил и людей, увидев среди них женщину».

– Ты поняла что-нибудь? – просил Сергей мурлыкающую от удовольствия барышню.

– Как скажешь дорогой, – пролепетала она, – если нужно, чтобы я поняла, то я поняла, если не нужно, чтобы я поняла, то я не поняла.