Сергей Минутин - Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза

Сергею запомнился этот разговор, и он опять шёл к Палычу, чтобы выяснить, наконец, почему женщину сравнивают с книгой.

Палыч как всегда встретил Сергея, близоруко читая какую-то толстенную и ветхую книгу. Сам вид Палыча повергал Сергея в трепет и торжественность. Когда вокруг всё разворовывалось, и большие и маленькие начальники всё вокруг тащили и тырили, Палыч стоял на страже своей библиотеки, не давая в жадные руки «политбойцов», своих непосредственных начальников, ни одной редкой книги.

Сергей молча ждал, когда Палыч поднимет на него свои умные глаза.

– Это вы, – произнёс Палыч, опуская очки на нос.

– Я, – подтвердил Сергей его наблюдение и добавил, – я, и пришёл спросить, что Палыч думает по поводу женщин в разрезе русской классики.

Лицо Палыча и без того серьёзное стало ещё серьёзней.

– Вообще – то, молодой человек, в России о женщинах не думает никто. Ни сами женщины о себе, ни о них мужчины. Ни в жизни, ни в литературе. Вспомним знаменитый призыв Минина: «Заложим жён и детей наших и выкупим отечество», а ему ведь памятники ставят. Принято вспоминать есенинских женщин, восхищаться тургеневскими, изучать на примере толстовских их характеры, но стоит присмотреться, и оказывается, что они просто кормились за счёт женщин, черпая из них свои сюжеты, а их надо любить.

Пушкин, пожалуй, любил, но скорее шутил над ними, зная о них всё изначально, откуда это другой вопрос. Но вдохновляло его другое… А остальные. Тургенев любил, в основном на расстоянии, свою Полину. Находясь в своей «несчастной любви», насобирал образ женщины, которую окрестили тургеневской. Толстой так «наизучался» в первой половине жизни, что всю вторую искупал свои грехи и призывал к «безгрешной» любви, что собственно его всё равно не уберегло от анафемы. Некрасов, наблюдая, как она жнёт и пашет, рожает и хоронит, в горящую избу входит и коня на скаку останавливает, решил видимо, что это целая книга, которую ещё можно читать и читать, а главное, писать и писать, так и дальше пошло. Она и партизанит, она и с трамплина прыгает….

Всё в нашей классике «шиворот на выворот», купальщица – плохо, вот ныряльщица – хорошо, любовница – плохо, вот верная жена или от усталости падающая мать – хорошо. Не читайте наших классиков, если хотите любить женщин.

Сергей, слушая Палыча думал: «А в чём на его Родине по-другому. Ненавидеть – хорошо, любить – плохо. Красть – хорошо, вернуть награбленное – плохо. А истоки-то, вот они. Чтобы Россия делала без таких вот незаметных мудрецов – волхвов, как Палыч….

Потом была ночь, женщина, любовь…

Возвращаться из «туманной дали» было страшно не охота. Тепло женского тела, долгое ночное слушание вышёптываемых женских проблем, которым казалось не будет конца, а затем мирное и усталое сопение только усугубили понимание его одиночества.

Сергей лежал и думал о том, что армия это насилие, но почему женщины любят военных. За силу? Любой спортсмен может оказаться сильнее. За деньги? Их всё равно мало. За примитивный юмор и солдатские байки? Пожалуй.

Он вспомнил вчерашний вечер, и недодуманная мысль о стыках вновь вернулась к нему.

– Странно, – думал он, – женщину считают непрочитанной книгой, а мужчину? Женщину интересно читать, а мужчину? Ещё как интересно. Все мы персонажи фильмов и книг. Все мы читаем друг друга, вот только понимать то, что читаем, начинаем тогда, когда пишем и читаем свою книгу о себе. Это страшно. Поэтому мы предпочитаем посплетничать о других, забывая о главной опасности – о единой книге судеб, и о её вечном сознании. Тот, кто пишет эту книгу, исходит из потребностей и законов нашей жизнедеятельности, и оперирует конкретными понятиями: вода, воздух, огонь, камень…. Любое осуждение другого подразумевает возвеличивание себя, а значит, и обозначает своё приоритетное право на милость Господа. С какой стати? Бог дал ресурс и дал меру. Осуждение – это нарушение меры с целью отнятия ресурса.

Он смотрел на спящую женщину, на её красоту, и новая мысль накатила на него: «Наверное, пора заводить детей? Но для чего. Звери размножаются, следуя основному инстинкту сохранения, по крайней мере, так объясняют их поведение сами себе люди. Отчасти это похоже на правду. Самка выбирает лучшего самца, а самцы доказывают из года в год, кто из них лучше. А люди? Они давно друг другу для зачатия ничего не доказывают. Они родят наследников. Наследники наследуют ветхую недвижимость, и так круг за кругом.

Боги на Олимпе, наверное, уже давно «обрыдались» от такой тоски и готовят людям новый всемирный потоп. Боги ведь тоже родят Богов, но для реализации своих бессмертных идей. Людям бы с них брать пример, а не плодиться по ухудшенной «животной» аналогии».