Сергей Минутин - Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза

Другие их читают и принуждают по ним жить, им любопытно, совершил бы Адам свой грех, если бы над ним была масса судов и судебных приставов, или нет.

Третьи по ним живут, это смирившиеся, те, которые давно перестали жить и оставили надежду вернуться в райский сад, те, кто грустно напевает: «хочешь жни, а хочешь куй, всё равно получишь х-й». А действительно, как трудно разобрать, где грех, а где Жизнь.

А вдруг всё то, что с ними, а теперь и с ним происходит, – это всего лишь ухудшенные повторы чего-то совершённого ранее или совершаемого где-то.

Что накапливает человек всю жизнь и куда всё это девает?

Сергей совсем забросил службу, тем более что, как оказалось, с распадом его Родины, называемой СССР на отдельные части, «пал» и её условный противник. Вроде бы разруха наступила только на его Родине, но изменение взгляда на внутренний мир привело к тому, что и внешний мир перестал быть страшным и угрожающим.

Но всё-таки, что человек накапливает всю жизнь и куда девает? Сергей не был склонен к философии. Он не был интеллигентом, он был офицером. Правда, офицером русским, и в этом во все времена было что-то завораживающее и магическое для всех народов. И как нормальный русский офицер он всё время шёл грубо и прямо через тернии к звёздам. Терний было сколько угодно, их досконально описали русские классики, половина из которых так же, как и он сам, были русскими офицерами.

Он опять пошёл в школьную библиотеку, единственную оставшуюся в гарнизоне. В библиотеке он взял всё наследие, накопленное за свою жизнь Ильфом и Петровым. Оно убралось в две книги: «Золотой телёнок» и «Двенадцать стульев». По прочтению этих книг Сергей понял, что копит человек всю жизнь. Он копит опыт. Копит либо быстро, либо медленно и мучительно. Кому как повезёт, хотя случайностей не бывает.

Через своих персонажей Илья и Евгений показали всю нашу земную жизнь. Читая их книги, Сергей удивлялся, думая, что написанная ими «библия» есть, а понимания её нет. Но когда он решил чуть больше узнать об авторах, то обнаружил, что издательства не напечатали даже отчества этих авторов. Действительно, зачем весёлым парням отчества? Вот только весёлого в их книгах мало. Есть юмор как смазка наших земных отношений, есть радость как надежда на лучшее. Есть намёк любому властолюбцу о дне его поминок, есть предложение встать на путь истинный. Но путей – то много.

Остап Бендер – олицетворение земной власти, со стороны взлетающего монетного орла. Остап готов прикармливать тех, кто ему служит, но не терпит конкурентов. Младореформатор, полный идей. Способный, умеющий, но без возможностей.

Киса Воробьянинов – тоже олицетворение земной власти, но со стороны падающей решки, хотя и гигант мысли, отец русской демократии. С возможностями, остатками умения, но уже мало на что способный.

Весь диалог между Кисой и Остапом – это превосходство молодого над старым, одной власти над другой и, конечно же, торг.

Корейко – это антипод власти. Его вместе с отцом Фёдором можно причислить к олицетворению народа, причём любого. Они лучшие его представители, хотя и вороватые.

Шура Балаганов – чистая душа, заблудшая. Душа, живущая одним днём в цепях своих привычек и пороков. Шура тоже народ, его основная часть.

Паниковский – чужой для России, но главное, он чужой и для будущего, а потому несчастный. Он законсервирован в прошлых жизнях, в пустыне, по которой его вместе с остальным племенем водил Моисей. Он хочет денег и порядка. Всё равно какого: фашизма, коммунизма, капитализма. Главное для него: «Когда будем делить наши деньги»? Он стар для нового мира, поэтому похож на осенний лист, который ветер загоняет в лужу, где он тонет и становится грязью.

Но Сергея, внимательно читавшего книги Ильфа и Петрова, мучил всё тот же вопрос: «Для чего же мы всю жизнь копим, копим, а потом…»? Перед ним прошла череда героев абсолютно таких же, каких он видел каждый день в своей жизни. Деньги, стулья, бриллианты, золото – хвать, хвать. Больше, ещё больше. Золотой запас. Валютный, резервный, стабилизационный, инвестиционный фонд – хвать, хвать, а дальше? Тырим, тырим, несогласных «кошмарим», «обугливаем» и «мочим».

Этот вопрос: «Для чего копим?», он обыгрывал многократно, и всякий раз выходило, что каждый копит для себя. А для кого ещё можно копить то, что всё равно обратиться в прах, хаос, пустоту. Тот же Остап остался в истории не как собиратель денежный знаков, а как идейный борец за денежные знаки.