Сергей Минутин - Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза

Посредник умолк, он просто ничего не помнил из того, какие мысли могут прийти в голову ниоткуда. Та встреча закончилась выгодной покупкой всей системы.

Он смутно помнил, что собутыльник применял ее при ведении допросов, чтобы ни одна мысль не «утекла» за пределы лаборатории, посреднику же она была нужна вовсе не для сокрытия мыслей, а просто для самоутверждения, мол «нате выкусите и теперь деритесь между собой, ищите тех, кто из вас мне ее дал, слушайте пустой звук».

– Извините за нескромность, мы – это кто?

Посредник насторожился и подумал про себя: «Вон ты откуда. Ух и хитрюга же оказался собутыльник, проверить решил на «вшивость», ладно», – а вслух произнес: «Мы это мы, весь наш российский народ от, так сказать, и до. У нас в России, если ты не здешний (посредник не особенно церемонился с посланником, оглядев его одежку), мода такая, говорить не я, а мы».

– Это плохо, когда говорят мы.

– Это почему, мы это сила, мы это веник, который хрен сломаешь.

– Слово «мы» прерывает путь каждого в отдельности. Когда повсеместное «мы» охотится за каждым «я» в отдельности, наш мир начинает рушиться, и в этом мире «мы» вас, как посредника, уже нет, а есть «мы» – хаос, небытие, та почва, где должен зародиться зародыш «я» и преобразовать хаос во что-то красивое или, наоборот, некрасивое, но индивидуальное.

– Красиво говоришь, вы там, видимо, с перепоя совсем мозги вывихнули. То-то мы смотрим твоё «я» в такой дурной «обувочке», да еще с котомочкой. Мне «мы» ближе, я один из этого «мы», и пока я – это «мы», я неприкасаемый. А как только «мы» станет «я», мне сразу свернут шею, и меня поглотит эта самая пучина хаоса. Посредник отчитывался перед неизвестными ему силами в лояльности и подтверждал словами то, что он как все, если не «совок», то уж точно веник.

– Николай II тоже говорил «Мы», Ленин говорил «Мы пролетариат», есть и другие примеры, и где они теперь, и всё, что было с ними связано?

– Откуда взялись вы, и как у вас там, я не знаю, но у нас каждый должен знать свой шесток. У меня, как посредника, шесток в курятнике под вывеской «мы», правда курятник этот выглядит со стороны как крепкое государственное «я». У нас даже тост такой есть – крепка «советская» власть, потому и держится». Конечно, отдельные личности и у нас сольные номера творят, но в строгих рамках: толкни ближнего, наложи на нижнего, но сумму слагаемых это не меняет. Вообще, маэстро, «мы» – это принцип.

Странник ощутил всю бездну, в которую ввергался этот мир, на какое-то время он даже отчаялся. Если даже посредники столь зависимы от материального, если даже в них не осталось творчества, то это конец этого мира. Он вышел из машины и ушел не оглядываясь, не подав руки, не прощаясь, для него «мы» – это было слишком безлико, так, молекулы, из которых что-то может быть зародится, если будет чья-то воля. Но посредник понравился Шалопаю. Серж давно пытался расстаться со Странником, так как тот был всего лишь «кораблем», на котором он прибыл на Землю. Он бы давно покинул Странника, но пока не увидел посредника, не испытывал вдохновения. А тут такая удача – посредник.

Весомы ли на Земле дела, совершенные посредниками? Скажу осторожно, посредников знают и относятся к ним нормально, значит и дела их заметны. Они, эти посредники, были замечены везде: и в среде трезвенников и беспробудных пьяниц, и в среде разнообразных меньшинств и исключительно великих, и с правильной ориентацией. Пожалуй, сильно «засвечены» они не были только во власти. Но с другой стороны, кто стоит и за властью? Может так оказаться, если очень пристально присмотреться, что стоят за ней и направляют её именно посредники.

Едва отделившись от Странника Серж, сразу же напросился на встречу к посреднику.

Переговоры с Шалопаем посредник начал прямо с порога: «Бутылку привёз?» и началось. Серж хотел самую малость, денег на издание своей книжки о жизни на Земле, которую он ещё не успел увидеть, но уже хотел описать.

Посредник же денег давать не хотел, но был не против, если Шалопай их заработает сам и при этом поделится с ним. Серж объяснял, что «на нём ему не заработать, на нём для него тупик», так как муза от господа, и он, посредник, никак не может встать между нами. Посредник же никак не мог понять такую малость. Просто дать денег на издание книги для него было слишком примитивно. Сначала дай, потом сам еще и продай, потому что «богему» он всегда оценивал однозначно: «никакие».

Допив вторую бутылку водки, они так и не нашли понимания. Вдруг посредник поднялся из – за стола и сказал: «Пошли». У дверей сразу «возникла» его жена, объявив, что три часа ночи и хватит шляться. Серж попытался слабо подвыть ей, ибо там, откуда он прибыл в чести была дисциплина, и он это смутно чувствовал. Но увы, посредник процедил сквозь зубы ключевое слово «брысь» и ушел. Догнал его Шалопай уже на дороге останавливающим машину. Не глядя ни на кого, с остекленевшими глазами, он сунул в пространство сто «баксов» и произнес третье ключевое слово: «В Метелицу».