Сергей Рок - Алехандро Вартан [СИ]

— А ты что слушаешь? — спросил я у Никак.

— Я сочиняю про себя, — ответил он.

— Разве ты — композитор?

— Нет. А я вообще слушаю песни под гитару.

— Например?

— Не важно. Авторы исполнители. Например, Шаов. Или просто слушать Володю. Но если в море, то — или Володю, или лучше слушать море. Хотя здесь не слышно. Но разница между морем и океаном огромная.

— Почему?

— Море ближе к человеку. Нужен образ. Представь себе, что ты находишься в пятом веке до нашей эры в порту Пирей. Вечер, сгущаются сумерки, никаких фонарей. Парусные суда медленно погружаются в ночь, и над ними горят огни богов. А ты приплыл из Финикии, чтобы поторговать, но так как свободное время позволяет, ты идешь в лупанарий. Но всё это для сравнения. То есть, для ощущения моря. Ибо оно — это переход, порт, снова — плавание, снова — порт, и — некая связь с силой человека и его молитвой. Но океан человеку не подчинен. И в нём нет портов. Но если ты и находишь их, то это — какие-то отдалённые и сумрачные места, где волны злы и упорны. Потому что есть и великий океан космоса.

— Есть, — согласился я.

— А я слушаю всё подряд, — сказал Кларк, — как например это.

Всё это не могло касаться того, куда мы заплыли. Ибо вдруг стало ясно, что авианосец оказался в гигантском тоннеле. Его своды — серы и ребристы. Бортовые огни освещают этот непонятно откуда взявшийся бетон, и время от времени один из краёв корабля касается стенки и раздаётся самый ужасный в мире скрежет.

Стоя на палубе, мы понимали, что куда-то влипли. Словно бы мы сами были в этом виноваты, и корабль был частью нашей судьбы. Я вдруг подумал, что, может быть это — низвержение? Ведь там, в темных покоях, которые метафизически можно описать как центр управления бытием, не я один играю роль Его, но каждый отдельный актёр ничего не может сделать. Он даже не имеет возможности встретиться с другими. Потому Он всегда один, меняются либо субъекты. Но что, если кому-то всё таки удалось произвести переворот?

Нет никаких доказательств.

Корабль еще раз чиркнул о стену и застрял. Никто не сказал ни слова. Даже страх здесь был иным, и внутри него невозможно было кричать. Что же, мы должны были торчать здесь вечно? Нет ничего хуже. В ту же минуту мы двинулись дальше и вскоре неожиданно вышли недалеко от порта.

— Что вы тут стоите? — спросил какой-то военный.

— Не знаю, — ответила Соня.

— Причаливать еще неизвестно когда будем.

— Почему?

— Еще должны буксиры подойти.

— Здесь нельзя стоять? — спросил Никто.

— Нет, сейчас будут запуски самолётов. Лишних людей не должно быть на палубе.

С этим нужно было согласиться. Мы вернулись назад и играли в карты вплоть до ужина. Самолёты к тому времени уже взлетали. Это были ночные полёты, и было непонятно, кому всё это нужно. Мы ужинали довольно поздно, когда в столовой почти никого не было. На камбузе вновь было куплено спиртное, на этот раз это было вино.

— Странное место, — сказала Соня.

— Почему? — спросил у неё Никак.

— Словно меня тут нет.

— Это логично. И меня тут нет.

— Нет, как-то иначе.

— Может быть.

Я подумал, что девушки могут говорить что угодно, ибо женская психика постоянно направляется по ветру и колышется, как флюгер. У мужчин чаще всего такого нет, так как это мешает трудам, а труды у мужчин более грубые. Во всяком случае, так было задумано первоначально, еще на заре жизни, когда человек был создан.

Вскоре оказалось, что ночь не заканчивается. Она длилась теперь с середины дня, и, должно быть, в этой части пространства властвовала над миром.

— Мы идем на берег, — сказал Михаил.

— Но как?

— На катере. Авианосец не может так просто причалить. Он большой. Едете?

С того момента наши пути разошлись, и некоторое время я даже не помнил, что эта группа молодых людей вообще существовала. Это странное чувство. Ты живёшь в виде какого-то кувшина, в котором вдруг ничего не оказалось. Остался рефлекс обращения к жидкости кувшина. Руки, сила мысли, луч или что-то еще. Ты хватаешь, хватать нечего. Но на стенках осталось еще немного жидкости, и ум питается именно ей. Но неожиданно оказывается, что существует еще какая-та вода. Она также была в кувшине, но обитала несколько в иной ипостаси, не смешиваясь с основной. Именно она была способна погрузить меня в странный сон, в котором я не спал.

Мы шли по набережной. Был средний вечер. В домах горели огни, работали заведения, а над магазинами, как открытыми, так и закрытыми, что-то светилось, что-то вроде вывесок.