Петр Кириченко - Край неба

— Поставим вопрос так, — сказала приятельница нараспев. — Вам никогда не попасть в данное место — следовательно, надо ехать. Если вы возражаете против алкоголя, то мы изымем алкоголь.

И она подмигнула Светлане Даниловне — дескать, упрямый у тебя квартирант, но и мы не лыком шиты.

— Извините, но я не поеду, — едва смог сказать Кузин, потому что ему стали противны и Светлана Даниловна, и он сам, и эта приятельница, которой надо бы воспитывать внуков, а не порхать по базам.

Он ушел в свою комнату и не слышал, как приятельница предлагала пригласить какого-то Беспальчика, а после, громко восклицая, рассказывала о том, как была приглашена в гости к кому-то и видела там цветущий кактус.

— Представь, его цветы можно употреблять в пищу.

— Цветы кактуса? — искренне удивилась Светлана Даниловна. — Их можно есть?.. Вот это да!..

Они еще долго говорили, смеялись, а после приятельница ушла. Кузин не выходил из комнаты, слышал, как Светлана Даниловна ходила по квартире, гремела тарелками на кухне. Наконец она зашла в комнату к Кузину и сказала, что приготовила ужин.

— Я на базу не поеду, — добавила она. — И не надейся.

Кузин промолчал, и тогда Светлана Даниловна стала говорить, что она старалась для него, а когда ей захотелось один раз появиться с ним на людях, то он не может понять. Все ведь ездят с мужьями да с любовниками, а она всегда одна…

Кузин прервал ее, сказав, что это-то как раз понятно.

— Почему же ты не хочешь ехать? — удивилась Светлана Даниловна.

— Потому что нечестно все у вас, — ответил Кузин, понимая, что глупо заводить разговор, но остановиться уже не мог. — И жизнь ваша…

— Это у меня нечестно? — перебила Светлана Даниловна и прищурила глаза. — Говори яснее!

— У меня тоже, — ответил Кузин.

— Ты здесь ни при чем, — повысила голос хозяйка. — Это я нечестно живу? Да, нечестно! А покажи мне, кто теперь честно живет? Покажи — кто? То-то я и смотрю, — продолжала она потише, — что это ты такой мрачный… Честности захотелось! А позабыл, как ты прибежал ко мне, когда деваться некуда было? Забыл?

— Нет, не забыл, — ответил Кузин, думая о том, что надо бы прекращать разговор и собирать вещи. — И долго не забуду…

— Запомни ты, честный, — продолжала Светлана Даниловна с угрозой в голосе, — теперь все живут одинаково и никто не имеет права тыкать мне этим в глаза. Если ты такой умный, что же не подумал, что я не работаю по специальности? Может, мне лучше было бы книжки почитывать. А я работаю как лошадь, чтобы все это иметь…

— А как же те, кто по специальности? — спросил Кузин, потому что ему вдруг стало интересно послушать: он только теперь понял, что Светлана Даниловна не такая и беззащитная.

— Меня они не интересуют, — ответила хозяйка. — Каждый живет своей головой. Но я — я никому не должна.

— Врешь, Светлана Даниловна, — сказал он спокойно. — Должна, и прекрасно понимаешь это, но тебе удобнее…

— Не должна! — повторила та. — Никому ничего не должна, — сказала она, отделяя слова, и продолжила: — У меня и муж был такой, все честности искал, но я его быстро наладила. Ты, может, тоже из тех, кто всем хорошо хочет?.. Вы все о добре кричите. Нет его, добра, нет и никогда не будет… Всем хорошо никогда не будет! Что-что, а это я поняла, есть деньги — вот ты и человек…

— Добро есть, — сказал Кузин так, будто и не говорил с хозяйкой, а рассуждал вслух, — и люди такие есть. Если бы они были другими, то давно бы поставили вас на место.

— Не поставят, — нервно засмеявшись, ответила Светлана Даниловна. — Мы будем всегда!

— Возможно, — не сразу ответил Кузин, почувствовав вдруг, что теряет всякий интерес к разговору.

Светлана Даниловна тоже успокоилась немного, зыркнула на квартиранта и сказала:

— Ты не понимаешь, если у меня что будет, то я всегда поделюсь с другим. Так ведь? — спросила она Кузина. — Делюсь же я с тобой, скажи?

— Нет, — ответил тот. — Это называется по-другому…

— Да? Значит, не делюсь?

Кузин не ответил, и Светлана Даниловна вышла из комнаты.

Кузин остался сидеть за столом. Как только он решил, что завтра уйдет от Светланы Даниловны, так сразу же пропали и злость и мрачные мысли: он увидел все это как бы со стороны и понял, что требует от своей хозяйки невозможного: она устроилась в жизни, ей удобно считать, что она никому не должна, хотя она должна многим и давно отдает долги. Так, наверное, живут некоторые, сидят на мешках с товарами и деньгами и, в сущности, не знают, чем жить. Они привыкли обворовывать и чужих людей, и знакомых и не заметили, как обворовали себя. С ними было, пожалуй, все понятно, а вот с ним самим: чего же он ждал и почему не решался уйти…