Владимир Москвин - Раз пенёк, два пенёк

Из комнаты ребят высунулся нос бывшего плотника-профессионала, смотревшего вместе с Васькой художественный фильм. Петя махнул ему рукой. Панкратыч, не задавая лишних вопросов, стал одевать сапоги.

Суслонов снова загудел за окном. На дворе послышались матюги комендантшиного мужа. Соседи, а с недавнего времени и коллеги, поспешили на выход. Шурка же отправился в свою комнату.

— Привет, Васька! Ты сегодня не работаешь? Телевизор здесь? А пожрать нет ничего? — кудрявый с ходу завалил товарища вопросами.

— Здравствуй, Шурка. Сегодня у меня отгул. Покушать есть — суп. Ещё тёплый, налаживай себе. А с телевизором вчера весь день, как с торбой писаной, носились.

— Что так? — спросил Шурка, уже с набитым ртом.

Он накладывал себе в тарелку суп, оттяпав зубами от буханки чёрного приличный кус.

— Шурка, что же ты, как собака бродячая, на еду накинулся? Можно же по-человечески, зачем буханку грызть? — воспитанному юноше не нравились дурные манеры товарища.

— А ты бы попробовал одной рукой хлебушка себе отрезать, — парировал кудрявый.

Он принялся за суп, аппетитно чавкая. Васька, решивший более не делать никаких замечаний товарищу, уткнулся в книжку.

— Так что там с телевизором? — повторил вопрос Шурка.

— Алан пришёл с утра, как и договаривались. Принёс с собой паяльник, отвёртку. Выпаял какую-то лампу, потом позвал Петю. Синий уже опохмеленный ходил. Они с Панкратычем выпили бутылку. Не знаю, где и взяли с утра: магазины-то закрыты.

Загрузили, значит, соседи телевизор на тачку. Алан дал деньги, как и договаривались. Петя отправился к Сергеевне. Панкратыч, было, увязался следом, но Синий прогнал дружка. Мол, дело интимное — тебя, сосед, не касается.

Вернулся Петя только к вечеру: телевизор в тачке, а сам пьяный — разлюли малина! Я, говорит, с Павлой разругался вдрызг, но всё сделал, как обещал. Спрашиваю его: где крест, Петя? Он отвечает мне: не дрейфь, Васька, имущество надёжно спрятано.

Выставил на стол вино, позвал Панкратыча. Ну, и устроили соседи себе снова праздник.

А вечером директор появился, пошушукался о чём-то с ними и уехал. Обсуждали детали очередной шабашки, по всей вероятности. Теперь наши соседи — первые помощники у Наума Лаврентьевича!

— Шабашка — это Кабана закопать? — догадался Шурка.

— Ну да, похоронить хотят, сегодня, — Васька замолчал. Он рассказал все новости.

В двери постучались. Раздался голос Алана.

— К вам можно?

— Заходи, дорогой! — крикнул во всю глотку детдомовец.

— Мир вашему дому! Вай, гипс! Перелом, как я и думал!

Алан искренне сопереживал товарищу. Как-то ещё срастётся рука?

— Петя непонятно где крест затихарил, — озабоченно доложил кудрявый.

— Он мне всё сказал. Я знаю место, — успокоил ребят Алан, — сегодня вечером пойдём.

— Куда? — Шурка непонимающе уставился на друзей.

— К пенькам. Закопаем назад в землю и крест, и зеркальце, — пояснил буднично Васька.

Кудрявому стало не по себе. Опять эти пеньки! Ещё, Суслон давеча страху нагнал… Пожалуй, что пусть без него идут, без Шурки.

— Вы, хм… сами управитесь? Я что-то не очень хорошо себя чувствую. Да и какой из меня нынче помощник — с одной-то рукой? — глаза Шурки забегали.

— Э, джигит, ты что, товарищей бросаешь? На полпути нельзя останавливаться! Все вместе — только так! — Алан похлопал парня по плечу.

Практикант обречённо кивнул:

— Хорошо, пойдём все вместе. Ты, ты и я?

— Ещё будет Вера, — вставил Васька.

— Господи, а ей-то, зачем это надо? — Шурка воздел очи к небу. Вот ведь, девка! Неймётся никак!

— По-моему, как раз ей это больше всех и надо, — почесал голову Васька и вздохнул сокрушённо.

Умный, образованный мальчик, он не верил во всю эту антинаучную белиберду. Но своё мнение держал при себе.

Кабана хоронили за кладбищем — рядом с могилой отца. Только заросшая бурьяном замшелая плита обозначала последний приют его родителя.

Гроб с усопшим — опять почему-то не заколоченный — стоял на краю свежевырытой ямы. Покойник лежал в «домовине» облачённый в чёрный кримпленовый костюм, со скрещёнными на груди руками.

— Как живой… Эх, жаль парня! Такие ребята в армии — на вес золота. Отличный сержант мог бы из него получиться! — произнёс печально участковый.

Петя, стоявший неподалёку с лопатой, пробормотал вполголоса:

— Ты бы ещё в дёсны жахнулся с ним на прощание, мусор.

И сплюнул презрительно. Панкратыч выпучил со страхом глаза, а потом зашипел, как змея, пытаясь таким образом урезонить напарника.