Владимир Москвин - Раз пенёк, два пенёк

Шурка кивнул на мешок. Все, кроме него, уже и забыли, для чего сюда пришли.

— Нет смысла, — тряхнула волосами Вера.

Ребята непонимающе переглянулись. Алан сделал удивлённое лицо.

— Почему? — вопросил за всех кудрявый.

— Оно уже гуляет. На свободе. Где-то среди нас.

Нависла неловкая тишина. Слышно стало, как где-то вдалеке ухает филин. Проклятая птица! Всем стало немного жутко.

Лишь Клавка не поняла смысла сказанного:

— Чегой-то замолчали все, будто мент родился? Канаем отсюда, братки.

Компания покинула нехорошее место, даже не забросав землёй бывшую Клавкину могилу. Неверные лунные лучи освещали разрытую землю, зловещую яму и торчащие оттуда неструганные доски — обломки сконструированной Панкратычем «домовинки».

Алан с Васькой отправились провожать Веру. Ну, с этими всё ясно, они до утра домой не появятся. Любовь-морковь, всё такое! А Шурка повёл злополучную Клавку к себе в гости.

Петя сонно протирал глаза:

— Ты чего, Шурка, с дуба рухнул? Какое вино? Ночь на дворе…

— Петруха, тут такое случилось! Человек с того света вернулся! Войди в положение, братуха! Я знаю, у тебя есть!

Шурка уже минут пять как выпрашивал у Синего бутылку. Петя спросонок не совсем понимал, а вернее — совсем не понимал, в чём дело.

Он зевнул, почесался и сказал:

— Ладно, сейчас встану. Проходите пока на камбуз.

Шурка вышел из комнаты. Слышно было, как он пригласил гостя и щёлкнул выключателем. Синий нащупал лежащие на табурете штаны, одел их. Поискал в темноте обувь, тщетно шаря ногами под кроватью. После махнул рукой и, прямо босиком, отправился на кухню. Щурясь на лампочку, зевнул. Да так и застыл с раскрытым ртом. Остолбенел.

— Знакомься, это Клава. Петруха, ты чё? Сердце, что ли, прихватило? — обеспокоенно спросил Шурка.

Петя в ответ только икнул. Вдруг Синий стал часто креститься и бормотать что-то про себя.

Кудрявый досадливо забарабанил пальцами по столу. Эх, Петруха, Петруха! Уж не Павла ли заманила тебя в какую-нибудь секту? Лектор по атеизму, приезжавший как-то в их училище, говорил, что такие вещи случаются очень даже повседневно. Вот уж, воистину: с кем поведёшься, от того и наберёшься!

Между тем, Клавка просительно посмотрела на Петю:

— Выпить есть, земляк?

Синий молча, кивнул головой. Лицо его было белее мела.

— Угощай, брателло. Я сегодня с того света вернулась. Можно сказать — заново родилась! Грех не отметить такое, — Клавка тяжело, с надрывом, вздохнула.

Вид Бороды был удручающим. Волосы её, прежде каштановые, теперь казались сивыми. Седина частыми нитями прошила голову бабы. От Клавки несло затхлой землёй, немытым телом и чем-то ещё — неприятным и непонятным.

Петя, наконец, взял себя в руки. Он выудил из заначки бутылку портвейна и бухнул Клавке целый стакан.

— Делай.

Бороду уговаривать не пришлось. Она жадно выпила. После этого Петя налил себе и тоже причастился. Казалось, Синий хотел что-то сказать, но не знал, как начать разговор.

— Петруха! — недовольно произнёс Шурка.

Синий непонимающе уставился на приятеля.

— А мне? — парень считал, что ему тоже полагается снять стресс.

— Ну да, конечно. Держи вот, — Петя, булькнув в стакан, тут же исправил оплошность.

И снова предложил гостье:

— На вторую ногу?

Борода молча кивнула. Пока она пила свой стакан, Петя прикидывал в уме, сколько же дней прошло с похорон Клавки? Подсчитав, охнул. Четверо суток! Синий почесал мотню и вытащил из заначки вторую бутылку.

— Так что случилось-то с тобой? Клава, кажись?

— Ну да, Клава я. Вон, Кудря меня давно уже знает. Кудря, дружок! Что бы тётка Клава без вас делала? — Борода снова полезла обниматься.

— Ты расскажи лучше, как в гроб угодила? — Шурка отодвинулся от собеседницы.

Ему стали надоедать уже назойливые Клавкины проявления благодарности.

— Пошла я к Малофею. Думала, между нами говоря, — Клавка подмигнула, — «отработать» старичка.

Петя понимающе кивнул.

Борода продолжила:

— Ну, там, носорог какой-то нарисовался. Здоровый такой, что бульдозер, наглючий! По всему видать — беспредельщик.

— Это Кабан, наверное, был, — догадался Шурка.

— Вот, вот! Рожа — как у свиньи рыло. Закусились мы с ним по-серьёзному. Не смогла одолеть бугая, — Клавка горестно вздохнула, — вот, знать, уделал он меня.

Из раскрытой комнаты раздался шум и кашель. Послышались шаркающие шаги. На пороге кухни появился потягивающийся со сна Панкратыч.

— Сосед, у нас там ничего не осталось?