Владимир Москвин - Раз пенёк, два пенёк

— Ну, да, ищё чего, собаке! За них деньги плачены. С утра попьём чаю с беляшами.

— Как хочешь, — Шурка сладко зевнул, — пора на боковую.

— Это да. Утро вечера мудренее. Завтра свинью распотрошат. Заберём тушу — и домой, — Боря разлёгся на сиденьях, прикрыв кепочкой глаза.

— Чего ж ты так друга своего называешь? — язвительно поинтересовался практикант.

— С какого перепугу Кабан мне другом стал? — вопросом на вопрос ответил Боря.

— Ну, на автобусе постоянно его катал, к примеру, — предположил Шурка.

— Э, — скривился Суслонов, — во-первых, я ездил по своим делам, а борова персонально никуда не катал. Во-вторых, я его и не приглашал ни разу. Кабану-то целыми днями делать нечего было! Он же — нЕработь, бездельник. Вот, припрётся с утра, опохмеленный уже — да и ездит в автобусе вместе со мной, людей пугает. А я, что, гнать его буду? Заколебал — во!

Боря не лгал. Он боялся Кабана, да. Но другом никогда не считал.

— Ладно, хрен с ним. Сдох — туда и дорога. Пусть Кабана на том свете черти жарят, — повторил Шурка Петины слова.

— Истинная, правда, — Боря даже перекрестился от избытка чувств.

Потом помолчал пару минут, пытаясь уснуть. Напрасно, сон не шёл. Наконец, болтливая натура его не выдержала.

— Кудря, не спишь ищё?

— Засыпаю, — Шурка повернулся на бок, пытаясь поудобнее пристроить загипсованную руку.

— А ты знаешь, что у нас в Березняках есть прОклятое место? — Суслонов проигнорировал Шуркин ответ и привстал с «постели», намереваясь перед сном потрепаться.

— Это где? — заинтересовался кудрявый. Сон его улетучился. Может быть, Боря расскажет что-нибудь интересное?

— Дак, у пеньков, — возбуждённо заговорил Боря, — а ты, разве, ничего не слышал?

— Так, краем уха, — неопределённо ответил Шурка.

Посвящать в подробности своих приключений болтливого «кореша» он не хотел. Человек ненадёжный. Но Суслонов, по-видимому, не проявлял любопытства. Напротив, его распирало от желания рассказать то, что он знал.

— Там плохие дела творились! Издавна. Болтают, что место то древнее, колдовское. Будто бы, ещё при царе Горохе там жрецы молились, людей резали. Вроде как — жертвы приносили. Кровушки было пролито — не одна бочка.

А лет сто, может, и двести тому назад, помещик свою дочь-самоубийцу схоронил на том месте — по её просьбе. Ведьмой она слыла, дочка-то помещичья.

Уже в двадцатом году двое красноармейцев там сгинули. Отряд ЧОН стоял в Березняках. Занимались красные ликвидацией местных банд вроде бы. А на самом деле мужиков, несогласных с большевиками, расстреливали. Слово пикнул — к стенке! Совсем молодые пацаны в отряде были, но звери, скажу тебе! Ни Бога, ни чёрта не боялись, ухорезы. Об этом, Кудря, в школе не расскажут, и в кино не покажут. Покуролесили в этих краях чекисты.

Ну, так вот: прослышав за ведьмину могилу, два сопляка отправились её раскапывать. Поживиться хотели. Нашли потом бойцов неподалёку от кладбища — мёртвых. Ни пулевых, ни ножевых ранений — тока на шее прокусы! За своих потом ЧОНовцы десять человек деревенских взяли в заложники и расстреляли. Только вот с той поры стал упырь приходить на село по ночам!

— Ну, ты заливаешь, Борис Борисыч! Почище Гоголя сказки сочиняешь!

Шурка недоверчиво хмыкнул. Но, в глубине души, ему стало не по себе. Чёртовы пеньки! Всё вокруг них вертится!

— Это я-то заливаю?! Клянусь, правда! — брызнул слюной Суслонов.

— Ну, и куда упырь тот делся? — примирительно спросил Шурка.

— Извели, — односложно отвечал шофёр.

— Как извели?

Ну, вот что за человек этот Боря! Болтал, болтал, да вдруг перестал!

— Каком кверху! Откуда я знаю? Слышал только, что не так-то просто с этой напастью управиться было. Ладно, спать пора уже. Завтра рано вставать, — Боря зевнул, — спи, кореш.

Яшка, пошатываясь, поднялся из-за «обеденного» стола:

— Иль… иич! Будешь мне ассс… систировать! Так надо!

— Ну, если надо… буду! — санитар тряхнул гривой. Он был немного трезвей хирурга, совсем уже расклеившегося.

Коллеги направились к разделочному столу. «Клиент» лежал, дожидаясь своей участи. Яшка взял скальпель в руки и зажмурил один глаз. Так он поступал, когда бывал уж очень пьян — дабы устранить двоение в глазах. Размахнулся и опустил медицинский нож, намереваясь привычно взрезать нутро. Но скальпель со звоном отлетел в угол!

Испустив дикий крик, хирург отскочил в сторону. Санитар побледнел, словно снег. Через секунду коллеги, мешая друг другу, ломились в двери — на свежий воздух.