Алексан Аракелян - Время туманов

Мы допили вторую бутылку, сказав: «Вам надо поспать, а вечером спускайтесь в бар, там весело», он ушел.

Пока здесь мне нравилось все, и это была последняя мысль, я лег на кровать и уснул, и это было так же тепло, когда тебя укладывала мама в то удивительное время, когда у тебя не было забот.

Я проснулся поздно, потому что ветра не было, и только жара и солнце, и еще кто то тряс меня за плечо. Я с трудом открыл глаза, и увидел сначала руку в рясе, которая протягивала мне бокал с шампанским.

– Мы ждали Вас вечером, но вы не пришли, мы ждали Вас утром, и я начал беспокоиться.

– Спасибо, – сказал я. – Я, наверно, очень устал.

– Я понимаю, – ответил он с грустью. – Все, которые приезжают сюда, в основном уходят от усталости, от той усталости… – многозначительно заметил он.

Он хотел сказать, что он все понимает.

– Вы смотрели на пляж и на женщин. Я заметил, как вы на них смотрели. Это неправильно, – улыбнулся он. – Я родился не священником, и полюбил Господа, потому что знал, что такое любовь и как можно любить, и как это тепло.

– Она бросила Вас?

– Нет, она постарела.

– А Вы любите смотреть на молодых?

– Вставайте, – засмеялся он, – я люблю время моей молодости, а там все были молоды.

Настроение было более чем хорошим, и еще я вдруг почувствовал свободу, мне показалось, что я могу летать, меня не связывало ничего: обязанности, заботы, кредиты и дни рождения, я мог бы перечислять это днями и это заняло бы больше страниц, чем у Льва Толстого, – и этого всего не было, было только море, восхитительное шампанское, и пастор, который пришел к Господу, потому что знал вершину любви.

– Ну вот, – когда я посмотрел на него просветленными глазами, сказал он, – разберитесь со всем этим, – показал он на кучу сваленных вещей, – и спускайтесь вниз пообедать. Если вам захочется освежиться, то на пляже хороший песок и Вы получите удовольствие. В этом году много женщин, – сказал он, уходя, – но мало тех, которые могли бы Вам понравиться. – Он снова улыбнулся. –Форма стала лучше, но исчезло содержание.

– То, что Вы сказали, это грех? – спросил я его.

– Нет, – засмеялся он, – это наблюдения. Я буду внизу, я рад, что Вы здесь и что Вы похожи на нас, потому что на острове выживают или остаются те, которые в чем-то похожи друг на друга. На мой взгляд… Это Вы поймете, когда начнете здесь жить. Я уверен, что Вы здесь останетесь.

Первые дни на острове я запомню, потому что потом это будет уже жизнь, которая похожа на танец, и это будет всегда хорошо, об этом думал я сейчас, и хотя и в мыслях не допускал, что надо вернуться, я думал уже о том, что было уже прошлое, и знал, что не буду об этом жалеть…

…Меня немного пугал туман, я встал в лодке и посмотрел в сторону острова и, увидев знакомые скалы, которые казались так же далеки, как и пять часов назад, когда я отплыл и начал грести, я садился и снова брался за весла. Иногда слышал сирены лодок, которые предупреждали о себе в тумане, но не видел пока ни одной лодки. Это было бы хорошо, если бы я увидел лодку, и лучше рыбацкую лодку, она могла бы взять меня на буксир, а катер нет, и мне бы пришлось оставить свою лодку. Я в любом случае ее бы оставил, но хотел ее оставить на скалах, во время отлива. Эта лодка была сделана моими руками, и я начал ее делать, как только познакомился с Пикасом и тот показал мне сарай позади его бара, и поделился секретом Паруса.

Мне пришлось в тот день много работать. Из того, что у меня было, я должен был сделать банк. Я подключил терминал, поставил внизу у стойки сейф, потом достал макулатуру с белозубыми и сияющими улыбками на буклетах, карточках и проспектах, объясняющих, какое счастье обслуживаться или, точнее, обкрадываться в этом месте. После того, как человек с его деньгами оказывается в их руках, у всех в банке появляется такая улыбка. Гнусное ремесло, подумал я. Но здесь это мне не грозило. По сути, у меня была роль кассира в пункте обмена валюты, и это меня устраивало. Провозиться пришлось до вечера, потом я надел свою рубашку и легкие брюки из парусины, взял немного денег и вышел. Площадь была похожа на маленькую галерею и была совершенно пуста. За день я успел проголодаться так, что глаза ничего не видели, и только нос почувствовал запах жареного, настолько слабый, что человек в нормальном состоянии не мог бы его учуять, но запах жареной рыбы, приправленный ритмами музыки, показывал дорогу к трубе, так я назвал лестницу, которая была слабо освещена, но на каждом витке около лимонного дерева стояли фонари, и белые скамейки, пустые и праздничные, напоминали, что наступает время праздников.