Валерий Юабов - Всё Начинается с Детства

Но я отвлекся…

Другие звери и птицы тоже были невеселыми. Даже павлины не хвастались своими великолепными хвостами, не расхаживали величаво, хотя это им свойственно – ведь говорим же мы иногда о ком-нибудь: «гордый, как павлин». Но мы никакой гордости в этих павлинах не заметили. Медведь сидел с раскрытой пастью и непрерывно раскачивался: взад-вперед, взад-вперед. А тигр расхаживал вдоль клетки – слева-направо и справа-налево… Разве что обезьяны не тосковали в неволе по своему легкомыслию.

Мы о них с удовольствием вспоминали. Да еще позабавил нас один ишачок, почему-то оказавшийся в зоопарке – он был не в клетке, а стоял на привязи возле дерева. Милый был ишачок, с подрезанным ушком и добрыми глазами. Но мы над ним потешались, потому что между задними ногами у него торчал… Нет, не хвост, а другая длинная штука. Видно, что-то возбудило бедного ишачка… Представляете, какая радость для мальчишек увидеть такую неприличность?

Возвращаясь из зверинца мы об этом и говорили, а вовсе не о том, что зверям грустно. А еще мы с жаром обсуждали: чем же их там кормят? Сколько еды надо на такую ораву? Мы спорили: правда ли что зоопарк покупает у местных жителей ишаков и лошадей на убой. Вроде бы мы об этом слышали, но почему-то казалось нелепым, что для животных покупают… животных!

То, что мы, люди, едим мясо и убиваем для этого животных, почему-то странным не казалось… Тоже маленькая деталь к вопросу о том, как с помощью привычек формируется мышление.

Вскоре мы снова пришли в зоопарк и на этот раз узнали, чем кормят зверей.

– Ой, сколько мух! – замахал руками Эдемка, когда мы подошли к клетке со львом. А вслед за ним и все мы начали отмахиваться – в зверинце вообще много мух, но тут они просто роились. И не зря: лев обедал. Он трудился над толстой костью, разгрызая ее могучими клыками.

– Вот видите, – мясо, – сказал Витька. – Что я вам говорил? Не морковкой же льва кормить… Коза, что ли?

Мы постояли еще, полюбовались почтительно королевской трапезой – лев был большой, гривастый, настоящий царь зверей, – и пошли было дальше. Вдруг кто-то из нас крикнул:

– Глядите!

Между клетками, в глубине, мы увидели знакомого ишачка. Узнали мы его сразу: те же добрые глаза, то же ушко.

Но голова – это все, что осталось от него.

И вот теперь в Чирчик снова должен был приехать этот же самый зверинец. Да еще выяснилось, что размещают его где-то рядом, в нашем поселке! Нет, что ни говорите, это была большая удача. Обезьяны – неплохая забава и слона, хоть и грустного, увидишь не каждый день. Поскорее бы зоопарк приехал!

Мы возвращались из школы и только завернули за угол, как услышали гул, лязг и рев моторов. Шум был изрядный и где-то совсем близко, вроде бы на нашей любимой поляне. Мы бегом бросились к ней – и остановились, не сразу поняв, что происходит.

На поляне и на подходах к ней полно было грузовых машин. Больших, с открытыми кузовами и с закрытыми прицепами, с фургонами. Между машинами разъезжал кран и с грохотом разгружал их… Клетки! Это были клетки. С десяток уже стояло на поляне.

– Как, сюда? Зачем? – спросил я. Кого спросил, не знаю. Но думаю, что все мальчишки поняли меня. Все наши лужи, все до одной, исчезли под колесами машин или оказались под клетками. Вокруг клеток суетились, как муравьи, рабочие. Из них доносились звериные и птичьи голоса. Пронзительно кричал павлин. Взрыкивал лев. То ли плакали, то ли хохотали гиены… Словом, был ад кромешный!

В другом месте нас это привело бы в восторг. Но не здесь…

Мы молча расхаживали между клетками. Их уже заканчивали расставлять по кругу и пока зрителей никто отсюда не гнал. Но кроме нас на поляне почти никого не было. Да и мы глядели вовсе не на зверей, а вниз, под ноги. Вдруг да уцелела хоть одна лужа с головастиками? Нет… Только изрытая шинами земля, мокрая, измятая, вырванная трава…

– Здесь, – сказал Витька Смирнов. Он присел на корточки и заглянул под клетку… Да, там, где еще вчера была наша лужа, наше озеро-питомник, стояла клетка с медведем. Большой, коричневый, лохматый, он почти не изменился с того времени, как мы его видели в последний раз. И точно так же, как тогда, раскачивался он из стороны в сторону и помахивал головой с открытой пастью.

Мы отошли от клетки и, не сговариваясь, потопали домой.

В тот вечер мы даже не стали слушать лягушачий концерт. Он донесся до меня позже, к ночи. Я лежал в постели у открытого окна и уже засыпал, когда сквозь дрему услышал знакомую перекличку. И уже не наяву, а почти во сне привиделось мне, что головастики наши все-таки уцелели. Вот уже и совершилось превращение, которое всегда нас так поражало: они стали крохотными лягушатам… Как их много! Скачут, скачут из лужи к арыку, подпрыгивают в траве, как горошинки зеленоватые… Эх вы, храбрые малыши! Я смеюсь во сне от радости. И мне уже кажется, что это наши выросшие головастики-лягушата поют сейчас возле арыка. Поют для меня.