Александр Крупцов - Мой друг МПС и все, все, все… (Из записок старого опера)

Касымхан, узнавший об угоне его авто, долго матерился по-русски, а потом стал повторять:

– Душпан (вражина, вредитель), шалман (хулиган, бандит), онбаган (сволочь)! Душпан, шалман, онбаган!

А потом долго проклинал тот далёкий день, когда его друг и однополчанин Темиртас осуществил казахскую традицию «Аузына тукерту» (поплевать в рот) и передал со своим плевком в рот младенцу МПСу тягу к спиртному, любвеобильность и прочие так называемые излишества.

Естественно, ни автомашину, ни угонщиков установить не удалось. А ровно через неделю аульские мальчишки играли в прятки и залезли в «Москвич-412», стоявший у въезда в аул. Двери были не заперты, а салон располагал для игры в прятки. Там-то мальчишки и нашли служебное удостоверение МПСа-аги (дяди). Прибежав в аул, они передали это удостоверение младшей сестре МПСа Бану [83] Госпожа – в переводе с казахского языка. .

Вот так появился новый повод старому Касымхану высказать своему непутёвому сыну всё, что он о нём думает, смешивая ругательства на русском и казахском языках. После этого МПС долго не прикасался к «дьявольскому напитку» и исправно возил отца и родственников на новой машине.

Ранним осенним утром МПС повёз отца, мать и престарелую тётушку в дальний аул в гости к сватам. По старой традиции был накрыт богатый дастархан, выставлено обильное угощение разнообразными мясными блюдами, в том числе великолепный бесбармак. Всё это запивалось большим количеством арака (водка). Единственный человек, который не пил спиртное, – это был МПС, помнивший историю с пьянкой, потерей новой автомашины и проклятия отца. На следующий день ближе к вечеру разгорячённые гости собрались уезжать домой. Сваты обменялись с гостями подарками, попрощались, после чего МПС, посадив родителей и старенькую тетушку в машину, тронулся в обратную дорогу. В дороге Касымхан пел свою бесконечную песню про степь, хорошую погоду, про удивительных и хороших сватов. МПС с улыбкой вспомнил, как в детстве он со мной уезжал на «джайляу» и как в дороге Касымхан пел такую же бесконечную песню («Лесом еду – лес пою. Степью еду – степь пою»). Сзади старушки что-то громко обсуждали. Двигатель равномерно урчал и убаюкивал пассажиров, мимо пролетали степные просторы, лесопосадки у автотрассы и километровые столбики.

Когда проехали более полусотни километров, у Касымхана началась «разруха» в желудке. Обильная жирная пища и арак сделали своё тёмное дело. Касымхан попросил МПСа остановить автомашину. С трудом он вылез из «Москвича» и быстро, как мог, побежал к лесочку, который находился в тридцати метрах от дороги. Касымхан, спрятавшись за деревья и убедившись, что его не видно, присел делать свои «большие дела». Он, почувствовав чудесное облегчение и продолжая сидеть на корточках, призадумался.

В это время на большой скорости по автотрассе двигалась автомашина «ЗИЛ-130» с прицепом, гружённая по максимуму мешками с гречневой крупой. И когда до стоявшего на обочине «Москвича» оставалось полсотни метров, у прицепа оторвалось колесо. Водитель грузовика даже не почувствовал этого неприятного события, продолжая двигаться вперёд. Оторвавшееся колесо немного изменило траекторию своего движения и, подскакивая на кочках и рытвинах, стремительно на большой скорости катилось прямо в лес к тому месту, где сидел на корточках Касымхан. В последний раз на очередной кочке злой рок подбросил колесо вверх и направил по воздуху прямо в затылок несчастного Касымхана. В это время в его голове пронеслась картина того давнего обстрела в июле 1943 года на Курской дуге, где из крупнокалиберного пулемёта гитлеровцы ранили его в ногу, затем раздался чудовищный взрыв, резкая внезапная боль пронзила голову, и наступили звенящая тишина и покой.

Старенькая Айжаркын со своей такой же престарелой сестрой и МПС долго и напрасно ждали Касымхана. МПС забеспокоился и пошёл к тому месту, где находился отец. Перед его взором открылась жуткая картина – на земле ничком со спущенными штанами лежало распластанное тело несчастного отца, голова у него была окровавлена. Рядом с ним находилось большое колесо от автомашины. Сомнений не было в причине трагической смерти Касымхана. МПС упал перед телом отца на колени и громко, смешивая казахские и русские слова, закричал:

– Аке, аке, тур (отец, отец, вставай)! Кешiр менi, прости меня, отец!

Но душа Касымхана была уже далеко, покинув пределы нашего бытия и устремившись в бесконечность.