Александр Крупцов - Мой друг МПС и все, все, все… (Из записок старого опера)

– Наш Сергазы не просыхает от водки, меры не знает, совсем не боится гнева Аллаха!

А пил он всё, что горело, не гнушался порой одеколоном, лосьоном и прочей дрянью. По этой причине жил один на краю села. Его жена Баян [82] Крепкая, могучая, богатая – в переводе с казахского языка. с детьми уехала от мужа-алкоголика, не выдержав испытания, которое было ей ниспослано всевышним.

В летнее время пьянчужка зарабатывал себе на жизнь тем, что пас сельских коров и по просьбе сельчан вскапывал огороды под посадку картофеля. В этом деле у него была незаменимая помощница – лошадь, которую он ласково называл на русском языке Зараза, а иногда и на казахском Жукпа. Всем коровам и быкам в стаде он дал свои клички, которые соответствовали маркам автомашин: Лада, Волга, Победа, Маз и прочие. Таким образом, в его стаде был огромный «парк автомашин», как отечественных, так и заграничных. Исключение составлял единственный в стаде длиннобородый козёл по кличке Бармалей, которому частенько доставалось от Сергазы. Но козёл – дьявольское создание, – обладая скотским характером, терпеливо ждал, когда на пастбище пастух напивался. Тут уж Бармалей «отвязывался» и от всей козьей души издевался над пьяным Сергазы. Он бодал его своими острыми рогами, а потом начинал жевать его одежду, подёргивая жиденькой бородкой и кося бесовские хитрющие глаза на Сергазы. Порой Бармалею удавалось сдернуть брюки или поддёвку с бесчувственного тела пастуха, которые он долго жевал, а потом тащил в далёкий сосновый бор Красного Кордона, чем доставлял крайнее неудобство пьяному «ковбою», потому что ему приходилось возвращаться домой в одних рваных трусах.

Утро для него начиналось с отгона стада на пастбище, расположенное поблизости от Красного Кордона, хлёстким щёлканьем пастушьего хлыста, с перезвоном медных «болтунов», привязанных на шеи коров и быков. При этом всё это сопровождалось матерными криками долговязого Сергазы. Он был мастер витиевато материться, ловко складывая русские и казахские непотребные слова.

Как-то в один из прекрасных тёплых весенних дней я с МПСом приехал в гости к его дяде Беркуту. Тот накрыл стол, который стоял между раскрытых настежь двух окон горницы. Солнышко уже хорошо прогревало землю и воздух. С улицы доносилось пенье птиц, радующихся наступлению весны, пахло свежей зелёной листвой на деревьях и распустившимися цветами яблони. Летали жужжащие шмели и непоседы пчёлы. Природа просыпалась от зимней спячки. Мы пили крепкий тёмно-красного цвета ароматный индийский чай с вкуснейшими хрустящими бауырсаками.

Я разглядывал вырезки из старых журнальных обложек, которыми были оклеены стены горницы, а Беркут нам рассказывал новости Красного Кордона. Вскоре он сообщил, что решил перекопать огород, и для этого он пригласил долговязого Сергазы. Действительно, некоторое время спустя на своей лошади прибыл пастух. Он привязал лошадь к стойлу у раскрытого окна, у которого мы наслаждались чаем и бауырсаками. Пастух подсел к нашему столу, и Беркут движением фокусника поставил бутылку водки, которая появилась у него в руках практически из ниоткуда. МПС и Сергазы повеселели, потирая ладони, они с вожделением наблюдали, как Беркут наливал им в стаканы водку, которую они с явным удовольствием выпили. В это время лошадь долговязого Сергазы, скосив из-под своей чёлки большие карие глаза на открытое окно, начала ржать и выражать явную обеспокоенность. И только тут я заметил, что у неё на узде привязана небольшая, но глубокая, выдолбленная из цельного куска дерева миска. Меня это удивило и заинтересовало. Но я не успел задать вопрос пастуху, как он взял начатую бутылку водки, ворчливо и незлобно произнёс: «Жукпа требует выпить», – и вышел к лошади.

Сергазы отвязал миску с узды лошади и налил в неё немного водки. Эту водку, к моему изумлению, лошадь выпила. Затем она начала взбрыкивать и громко ржать. Было видно, что явно лошадь опьянела. И только после этого долговязый Сергазы поведал нам историю своей лошади, пьющей водку.

Год назад поздней осенью, когда ранние заморозки сковали льдом озеро и речку, он ночью на лошади возвращался из соседнего аула по безлюдной просёлочной дороге после выпитого большого количества водки и съеденного жирного бесбармака.

Но он был до такой степени пьян, что не удержался в седле, свалился в дорожную колею и уснул. Лошадь, видимо, понимая, что хозяин может замерзнуть, легла аккуратно на него. Таким образом Сергазы оказался между теплым животом своей лошади и замёрзшей колеёй. Так умная лошадь спасла своего непутёвого хозяина от глупой смерти.