Павел Назаров - Беглец в просторах Средней Азии

Как всегда, разразилась буря, слепя нас хлопьями мокрого снега и не позволяя толком видеть дорогу. Лишь однажды смог я разглядеть, что движемся с пологим подъёмом по чему-то похожему на красивый серый мрамор с белыми прожилками. Затем спустились к озеру и двинулись вдоль по восточной его окраине. Низкий болотистый берег, и вязкая почва принуждали совершать длинные обходы. Мои спутники утверждали, что весьма часто в этих местах путники сбивались с пути во время бури, притом нередко люди, лошади и скот гибли в трясине.

Пересекли реку, по которой воды Чатыр-Куля сливаются в долину Аксай и дают начало Тушкандарье (Заячья река), которая является притоком Тарима – большой реки Центральной Азии, что теряется среди таинственных болот Лобнора (153) . В нынешнее время Чатыр-Куль стока не имеет. К вечеру достигли подножия гор у северного берега озера, где встали на ночлег в построенном из камня жилище близ входа в теснину Ташрабат (154) .

Следующее утро выдалось морозным, сухим и ясным. Ярко светило солнце, и густая синева неба отражалась в проталинах озера. Стаи диких гусей летали вдоль берега. Очевидно, что и здесь начиналась весна. Далеко на севере, на нижних плесах реки Чу таковой период миновал где-то в начале марта, а на высотах здешних наступил тремя месяцами позже. Тёплое время года здесь очень непродолжительно. Зелень трав появляется в июле, и тогда киргизы на короткий срок пригоняют свои стада. В конце августа опять начинаются заморозки, а в сентябре озеро сковывается льдом.

Путь на протяжении около шести вёрст извивался по узкому ущелью меж скал известняка и сланцев, на нижних участках встречались гранитные валуны, часто очень больших размеров. На земле тут и там попадались рога диких баранов – видимо, остатки трапез волков.

Несмотря на холод и снег, что всё ещё лежал повсюду, я был мучим жаждою. То было весьма удивительно, ибо хоть я часто испытывал жажду в горах, переносил её легко, равно как и в жарких сухих пустынях Туркестана; однако здесь, на высокогорье среди снегов я подлинно страдал от нехватки воды.

Подъём на перевал Ташрабат весьма крутой, но безопасен и не особенно труден; сам перевал и окрестные вершины покрыты нетающим снегом. Река Ташрабат ниспадает в долину меж крутых берегов, течёт будто в огромной трубе, сдавленной горами. Над перевалом небо тёмно-синее, а над далёким горизонтом – светло-голубое, вид весьма необычный. Ниже по ущелью появилась зелёная трава, которая, по мере нашего спуска, становилась всё более рослой и обильной. Странно было, что на северной стороне, вопреки общему правилу, было теплее, чем на южной, и весна выражена куда явственнее. Ниже горловина ущелья раскрылась в долину, а ещё дальше мы выехали на широкую равнину, окруженную со всех сторон горами и покрытую яркой зеленью трав.

У подножия гор, на дальнем берегу реки, которая здесь относительно широка, стоят грандиозные развалины некоего древнего храма (155) . Сквозь высокий обширный вход виден целый ряд небольших внутренних дворов. В северной части высится огромных размеров круглая башня с бойницами, что выложена необычным кирпичом, с виду очень похожим на бетон. Всё поросло травою и кустарником, а на арке возле башни выросло изрядных размеров дерево. Видно было, что уже немало веков стоит здесь это загадочное сооружение, но даже время не сумело одержать победу над его прочными сводами и стенами, что ныне выглядели как неотъемлемая часть горного пейзажа. В стенах множество, сорок или больше, келий, что темны и мрачны, забиты пылью столетий. Кто выстроил странную эту крепость, когда и с какой целью? Она не похожа ни на какое иное сооружение, древнее либо современное, во всём Туркестане. И ради чего понадобилось потратить столько усилий и искусства ради места, столь удалённого от человеческой обители и главных путей сообщения? Кому нужны могучие стены и своды, когда не было и нет поныне ничего вокруг, кроме лачуг и юрт кочевников? И что скрывается под сводами огромной башни? Вопросы чередой кружили в моей голове при виде грандиозных следов архитектуры далёкого прошлого.

– Это, тахир , Таш-уй (Каменный дом), – пояснили мои друзья-киргизы, – но кем построен и когда, не ведаем; только не мусульманами. Дурное место, и мы боимся тут ночевать.

Широкая равнина в окружении гор, будто декорация для замечательных развалин, создавала дивный пейзаж, ни на что не похожий в Туркестане – до чего же искусно выбрано место! По ряду соображений я склонен думать, что сооружение должно быть буддистским монастырём периода «Гондваны» (156) , хотя стилем и особенностями не похож на современные монастыри Тибета и Китая. Я также мог отметить в архитектуре храма зачатки мавританского стиля.