Максим Привезенцев - Дихроя. Дневники тибетских странствий [litres самиздат]

Когда все события минувшего дня успешно конвертировались в килобайты текста, я спрятал планшет в рюкзак и побрел в отель. Все вокруг шумело, сверкало, блестело… и, сказать по правде, немного раздражало своей навязчивостью. По счастью, мне повезло забрести на тихую улочку, и отсутствие каких-либо звуков стало настоящей симфонией для моих ушей. Я даже шаг сбавил, не желая покидать этот островок спокойствия, столь редкий в условиях Шигадзе. Взгляд мой скользил по дверям и окнам потрепанных домов, прячущих фасады в полумраке вечера… пока не наткнулся на вывеску мастерской художников танка – картин-свитков. Некоторые экземпляры висели за стеклом, привлекая внимание туристов. Задержавшись на пару мгновений, я в итоге провел у мастерской не меньше четверти часа: зрелище было поистине завораживающим – казалось бы, ничего особенного, но сама необычная фактура танка придавала типовым тибетским образам некий дополнительный шарм.

Следующей остановкой на пути стала книжная лавка. Помедлив, я толкнул дверь – скорее машинально, нежели вправду надеясь войти – и с удивлением обнаружил, что она не заперта. Продавщица, услышав скрип петель, оторвалась от чтения и с улыбкой спросила что-то на китайском. Я с помощью гугл-переводчика все-таки задал ей свой вопрос:

– Есть ли у вас книги про дихрою?

Продавщица ненадолго задумалась, а потом кивнула и куда-то ушла. Вернулась она пару минут спустя, неся в руках большую книжку в матово-красной обложке с вензелями. Все тот же гугл-переводчик помог понять, что это – книга по тибетской медицине. Продавец на пальцах показала цену, и я, расплатившись, с книгой под мышкой продолжил свой путь к отелю.

– А вот и наш волк-одиночка, – хмыкнул Лама, когда я вошел в лобби. – Что за книжка?

Они с Ребе вдвоем скучали на диванчике, дожидаясь, видимо, остальных.

– По тибетской медицине, – ответил я. – Может, в ней про дихрою будет…

– Опять дихроя, – улыбнулся Боря. – Думаешь, найдешь ее?

– Не знаю. Но, пока тут, почему бы не попробовать?

Лама кивнул и с гордостью сказал:

– Ты в курсе, что наш пробег перевалил за 1500 километров?

– Ну, для десяти дней не такая уж космическая цифра, – улыбнулся я.

– Ну да, так вроде подумаешь – немного. Но сколько впечатлений!.. Сложные, интересные, красивые и непредсказуемые дороги Тибета…

– Каждая со своей душой, – кивнул я.

– Паша только что написал, – сказал Ребе, помахав в воздухе телефоном. – Который «чайный мастер»…

– Ну, звучит ведь, звучит! – хохотнул Лама.

– Что говорит? – с улыбкой спросил я.

– Говорит, нормально долетели.

– Про чай не написал? – вставил Боря.

– Не-а, – покачал головой Ребе. – И про долг ни слова.

– Ладно тебе, напишет, – отмахнулся я.

– Да я не сомневаюсь, но… хоть бы спросил, куда деньги перевести.

Саша заметно нервничал, и виной тому, разумеется, было не только наплевательское отношение Паши к своему же обещанию вернуть долг сразу по возвращении в Москву, но все в совокупности. По сути, Ребе больше всех натерпелся от капризов «чайного мастера» – вспомнить хотя бы, как он гнал вниз мотоцикл Ларисы, брошенный Пашей на вершине монастыря. Но обиднее всего, что за разруливание ситуации с оплатой ремонта, которое отняло у нас уйму сил и эмоций (а возможно, и по тыщенке баксов), Паша даже не сказал спасибо, словно это была наша прямая обязанность – разобраться с его проблемой, которая могла подставить всю группу. По всей видимости, именно это выводило Сашу из себя.

Я же – то ли из-за общения с голосом, то ли из-за некой психологической усталости – уже не принимал происходящее так близко к сердцу, а потому лишь повел плечом и сказал:

– Ну сам ему напиши, раз так переживаешь.

– Да сейчас же…

Некоторое время Саша набирал сообщение, а потом тихо усмехнулся чему-то.

– Что там? Ответил? – оживился Лама.

– Не. Новость его увидел, с фотками, в мордокниге цукерберговской. Верхний комментарий зацените.

Саша протянул нам телефон, и мы с Борей уставились на экран. С фотографии нам улыбался некий мужик в черном костюме с цветастым логотипом на груди. Позади мужика находилась аэротруба, инструктором которой он, видимо, и являлся.

Комментарий незнакомца гласил:

«Лучше бы деньги, потраченные на путешествие в Тибет, нищим детям Тибета отдали!!!»

Я, признаться, слегка опешил от такого заявления. И эти слова изрек не Далай-лама XIV, не иной добродетельный человек, посвятивший свою жизнь борьбе с голодом и болезнями, а обычный русский мужик, который, готов спорить, никогда не занимался благотворительностью.