Мельхиор Верденберг - Ночные тени [litres]

Перед тем как покинуть дом вместе с полицией, Мельхиор обратился к адвокату:

– Мне хотелось бы побеседовать с вашим подопечным, задать ему всего лишь несколько вопросов, и хорошо бы сделать это как можно скорее.

Адвокат решил проявить покладистость. Он одержал в данном деле первую победу, а потому подумал, что в следующий раз ему может понадобиться поддержка прокурора.

– Разумеется, – ответил он. – Я позвоню вам из офиса, чтобы согласовать время встречи.

В результате обыска Мельхиор узнал, что голая женщина вряд ли была счастлива. Она спала отдельно, что само по себе еще ни о чем не говорит, но она и пила в одиночку.

Вернувшись в рабочий кабинет, Мельхиор позвонил в техническую службу, чтобы узнать, что дало изучение планшета. Ему не хотелось дожидаться письменного отчета, поэтому он просил лишь прочитать электронные письма и сообщения за последние дни. Последнее смс-сообщение его заинтересовало. Оно поступило от Франка и было весьма резким: «Проклятая потаскуха, где ты шляешься?»

Сообщение пришло в 21:33. Клодина на него не ответила. Она могла бы его прочитать, так как на дисплее за этим сообщением следовали другие, но Клодина не сделала этого. Во всяком случае, его содержание соответствовало не слишком удрученному с виду мужчине, с которым познакомился Мельхиор во время утреннего обыска. Мысленно он занес Франка под первым номером в список подозреваемых, который пока оставался пустым.

Полиция предложила обратиться к возможным свидетелям за информацией о том, что произошло до автокатастрофы. Геоданные с мобильника Клодины позволяли точно установить ее местонахождение в привязке ко времени. Она вышла из дома после девяти часов вечера. Между девятью часами и половиной первого ночи она находилась в районе вокзала Энге.

Первые отклики на обращение к свидетелям, к которому прилагалась фотография пострадавшей, не дали значимой для следствия информации, зато они послужили предвестником потока упреков в адрес правоохранительных органов. Начало положила коллега Клодины, обвинившая их в отсутствии должного пиетета к покойной. Дескать, власти используют трагический случай как предлог, чтобы шпионить за ее личной жизнью. Более того, она обвинила полицию в том, что они выслуживаются перед страховыми агентствами, помогая им отказывать в полагающихся компенсациях родным и близким. Она запостила свое критическое выступление в Фейсбуке, сопроводив фотографией искореженного автомобиля и фотопортретом Клодины с грустными глазами.

В социальные сети хлынула лавина коментариев в поддержку этого поста и агрессивных нападок на правоохранительные органы. Главный редактор одной из газет посвятил этой теме свою еженедельную передовицу, где упрекнул прокуратуру за бестактность. Мельхиор отреагировал вяло. Учреждения социальной защиты давно привыкли к подобной массированной критике. Но разгневанные граждане готовы наброситься и на следственные органы; главное, выступить против ненавистного государства. Мельхиор решил отказаться от собственных комментариев по данному делу в социальных сетях.

На следующий день объявилась молодая женщина, сообщившая, что видела покойную в баре одной гостиницы. Она обратила на нее внимание, так как около двадцати трех часов ее, поддерживая, выводил или тащил из бара мужчина. Все происходило довольно спокойно, женщина не сопротивлялась, но производила такое впечатление, будто находится в обморочном состоянии. Описание мужчины было малоинформативным: высокий, стройный, темноволосый, одет неброско. Под это описание подходил и Франк Мюллер.

Мельхиор прикинул, не запросить ли судебное решение на геоданные с мобильника Франка. Это позволило бы отследить его местонахождение в ту ночь до момента катастрофы. Но для получения судебного решения требовалось сначала возбудить уголовное дело против Франка. Не исключено, что запрос будет отклонен. После волны протестов, последовавшей за обращением к свидетелям, Мельхиор вряд ли мог рассчитывать на благожелательность судей. Что у него есть против Франка кроме личной неприязни? Ничего.

Мельхиор решился на блеф. Позвонив адвокату Франка, он сказал, что реакция на обращение к свидетелям делает беседу с его клиентом безотлагательной. Необходимо, чтобы тот явился как можно скорее. Хотя это не было сказано прямо, он дал понять адвокату: речь может идти об аресте подопечного. Адвокат заверил, что его клиент явится в кабинет прокурора завтра в девять часов утра.