Вера Богданова - Павел Чжан и прочие речные твари

Соня прошла мимо, стараясь не смотреть. До сих пор было невыносимо вспоминать о нем, а шансов пережить утрату и забыть ей не оставляли. «Контрас» сделали из его комнаты чуть ли не музей (и Соня не могла ее продать), из его лица – логотип, речь распотрошили на цитаты. В новостях его клеймили террористом, в сети называли святым. Люди вели себя так, как будто знали Пашу, обсуждали, осуждали, но никто из них не понимал, кем он был на самом деле.

Он был парнем, который смеялся над глупыми шутками, хранил вещи в коммуналке, а сам жил на работе. Он забывал поесть, но ежедневно выпивал полтора литра теплой воды. Очень старался выглядеть безразличным – и вместе с тем постоянно ревновал Соню к прочим волонтерам. Чуть вздрагивал, когда она обнимала его со спины, любил порядок, не любил запах сандала.

Год назад Соня, конечно, не могла знать, что́ нужна ему, какие ужасы произошли с ним в прошлом, он же был очень скрытен, но всё же… Что уж там, она видела, что он далеко не в порядке. И ничего не сделала.

В интернете регулярно появлялись новые видео: вот Паша идет по парку, говорит на камеру на фоне неба и мемориала, вот он в занюханной квартире призывает бойкотировать дальнейшую чипизацию, комментирует текущую обстановку в САГ и заявления правительства, декламирует стихи, что было совсем уж неожиданно. Он превратился в героя разоблачительного сериала, говорил чудные, несвойственные ему слова, улыбался в камеру, но от этой не-его, совсем чужой улыбки бежал мороз по коже.

Игорь не верил этим видео, он говорил, что все они, кроме самого первого, упавшего им на почту, подделка, и Паша на них ненастоящий. Что они созданы «Контранет» при помощи какой-то технологии, название которой вылетело у Сони из головы. Желая утешить – безрезультатно, впрочем, – он уверял ее, что Паше в любом случае уже плевать, он мертв. Казалось, он хотел, чтобы Пашу наконец оставили в покое и забыли. Иногда Соня ловила на себе его взгляд, сумрачный, тяжелый. Потом Игорь моргал или отворачивался на миг, оттаивал и становился прежним. Хорошим, добрым, но не тем.

Соня ждала. Когда Игорь не видел, она просматривала ролики по кругу, пока ощущение другой, упущенной жизни не становилось невыносимым. Представлялись сцены, в которых они были счастливы втроем: она, Паша и Паша-младший. Непроизнесенные слова звучали совсем рядом, из мутной, как околоплодные воды, несбывшейся реальности, чуть приглушенные стенкой пузыря. Казалось, сделай шаг, чуть надави – и будешь там. Вдруг Паша не убивал себя, вдруг это и правда он на записях? Выглядел он очень натурально.

За это она ненавидела «Контранет» еще сильнее.

Может, Пашу остановили, или он сам остановился и сумел спастись.

Может, он пересек границу – скажем, с Казахстаном, – и теперь скрывается в России.

Может, стоит дать о себе знать, найти связь с «контрас», – и однажды он позвонит в дверь, отряхивая снег с пальто. Нашелся же его отец спустя десяток лет, на всё божья воля. Тогда Соня быстро соберется, напишет Игорю прощальное письмо, с сыном на руках сядет на заднее сиденье машины, и они уедут.

Но Паша всё не приходил. Иногда Соня чувствовала себя неплохо, сидела с гостями, помогала Игорю, когда приходили его ученики. А иногда хотелось запереться в комнате и хрипло выть – в подушку, чтобы никто не слышал. Не нужно Игорю об этом знать, она и так ему должна.

«Господи, помоги рабу твоему Игорю», – уже привычно повторила Соня.

Преодолев путь от магазина до калитки, она откатила коляску под дуб, в укрытый от ветра угол участка, и приподняла полог. Павел-младший крепко спал, изредка причмокивая соской, его лицо выглядывало из кокона одежек и одеял. Соня тронула тыльной стороной ладони щечку, покрытую светлым пушком. Теплая. Пускай еще немного погуляет и поспит, будет полчаса тишины.

Она вошла в дом через заднюю дверь, скинула сапоги и, держа их в руках, пересекла гостиную, быстрей, пока с них не накапало. Повесила пуховик на вешалку в прихожей, сапоги бросила на половую тряпку.

Дом был непривычно тих. Обычно в гостиной шумели гости – бывшие клиенты Игоря из «Читальни» – или же громко говорил сам Игорь. Он преподавал программирование и половину дня проводил в очках на связи с группой малышей. Деньги выручал за это небольшие, но в их положении любая копейка оказывалась кстати. Еще он часто ходил на рыбалку и приносил сковородных окуней с Оки, всегда полное ведро. Чистил и потрошил их сам, ловко орудуя ножом и напоминая этим Сониного молчаливого отчима из Костеева.