Вера Богданова - Павел Чжан и прочие речные твари

Соне вдруг вспомнился их с Пашей совместный Новый год, первый из двух. Она уговорила Пашу поехать в центр, на Красную площадь, но в итоге они застряли в пробке на Тверской. Начали бить куранты – всюду, по радио, из окон; со стороны Кремля доносилось чугунное эхо, и все повылезали из машин, стали поздравлять друг друга на разных языках, обниматься и свистеть. Откуда-то появилось шампанское в пластиковых стаканах, и это чувство общности и радости было таким волшебным, что Соне хотелось плакать.

Теперь слёзы тоже подкатывали к глазам, правда, не от радости. Не успела Соня успокоиться, как впервые за два последних года ей позвонила мать и вместо поздравления сообщила, что Валерка запил, уже неделю не появлялся дома. Слышно ее было плохо, она будто вещала из длинной и гулкой трубы, но общий смысл Соня уловила, растеряла остатки праздничного настроения и поторопилась закончить разговор. «Ты не поедешь туда, обещаю, – сказала она одними губами и погладила живот. – Никогда, мой хороший. Куда угодно, только не туда».

После Нового года Соня поняла, что до родов уже никуда не устроится. Она все время была вялой и разбитой, клонило в сон, особенно после обеда. Ноги отекали. Даже простое мытье полов казалось пыткой, но попросить облегчить график Соня боялась. Она и так жила в «Благих сердцах» на птичьих правах, того и гляди выгонят. Поэтому она старалась не жаловаться, работать как можно усерднее и занимать как можно меньше места даже на собственной кровати, устраиваясь с краю, на боку. Она замерла в ожидании, впала в анабиоз, а за окном кружился снег, ложился на лапы сосен и укрывал петли колючей проволоки на заборе.

Мадина сидела на кровати, разложив на покрывале батарею дорогой косметики, и красила глаза. Набирала кистью тени, стучала ею по крышке коробочки, стряхивая излишек, и делала мазок. Получался не макияж – тонкая, почти художественная работа на лице. За окном уже набрякла мгла, но Мадина красилась не для кого-то, а просто от нечего делать. Зима у пациентов центра проходила скучно, никаких прогулок или работ в теплицах, только приемы пищи, сессии у психотерапевта и службы в церкви.

– Между прочим, многие мужички тащатся, когда девчонка уже с пузом. Готовы платить за приват в двойном размере.

Мадину готовили к выписке. И чем ближе становился февраль, тем чаще она уводила разговор в сторону клиентов, о том, как они любят беременных и сколько готовы за них платить. Соня понимала, к чему она клонит, но ссориться не хотела, потому молчала. Наверное, слишком долго – раздражение скопилось до осязаемого жара в горле и груди, хотелось прекратить это, ну действительно, сколько можно об одном и том же.

– Слушай, я рада, что ты заботишься обо мне, – сказала Соня. – Но работу я найду другую, я говорила об этом много раз. Ты меня извини, но просто не хочется снова трогать эту тему. Мне неприятно… правда неприятно, когда ты заводишь вот это всё про клиентов и беременных.

Мадина глянула на нее пристально, затем перевела взгляд на собственное веко в зеркале.

– Дружочек, я понимаю, тебе сейчас непросто, – сказала, выводя линию подводки. – Но не забывай: ты мне должна.

Такого поворота Соня не ожидала. Нет, она не забыла про одолженную сумму, но всегда думала, что Мадина подождет, она ведь сама предложила, сама перевела. Сама. Вот Соня пока и не искала, у кого перезанять. Она же не виновата.

– Что? – Голос предательски истончился, стал ломким, извиняющимся, надо бы звучать уверенней, но как? – Ты бы сказала, что они тебе нужны, я бы нашла. Я выйду на работу после родов и сразу же тебе верну.

Мадина качнула головой. Еще мазок, на этот раз на губы; жирный цвет перезрелой черешни. Пухлая нижняя губа стала глянцевой, как пластиковый рот манекена в витрине магазина.

– Да где ты ее найдешь, работу эту… Я же тебе с самого начала говорила: мне не нужны деньги. Отработай. Заодно еще поднимешь. Ребенка на какие шиши одевать-обувать собралась? А у меня хороший сайт, абы кто там не регистрируется, понимаешь? Человечки проверенные все.

Она ведь серьезно говорит, вдруг поняла Соня.

– Мадин, я не буду этого делать. Это же грех.

– Дружочек, ты на своей святой воде совсем поехала, не узнаю́ тебя. Раньше ты как-то больше понимала. Я же не с китайцами тебя зову спать, ты не дешевая шмара. Это просто вебкам-сервис. Не нравится вебкам – о’кей, есть Валид. Хороший дядька, щедрый, специально ищет беременяшек. Сам заберет и привезет обратно, накормит-оденет. Он классный, сама бы с ним спала, но… – Она рассмеялась, показав на свой плоский подкачанный живот.