Пип Уильямс - Потерянные слова

Что касается включения в Словарь вульгарных слов, единственным критерием должна быть формула доктора Мюррея. Это вполне научный подход, и его применение должно быть обосновано определенными доказательствами. Если они имеются, тогда слово нужно включить в Словарь. Такой подход прекрасен тем, что отсекает излишнюю эмоциональность. При правильном использовании формула в совершенстве выполняет свою задачу, для которой она и была создана. Если пренебрегать ею, она становится бесполезной. Бывали времена, когда формулой пренебрегали (даже ее создатель) в угоду своему субъективному мнению. Вульгарные слова, как ты их называешь, — частые жертвы таких случаев. Какими бы серьезными ни были основания для их включения, всегда найдутся те, кто будет против.

Лично я считаю, что они добавляют перчинку. Вульгарное слово, сказанное к месту и с должным пылом, может выразить куда больше чувств, чем его вежливый синоним.

Раз ты начала собирать такие слова, Эсме, советую не произносить их вслух прилюдно — ни к чему хорошему это не приведет. Если тебе все-таки захочется их применить, то попроси мистера Мейлинга перевести их на эсперанто. Ты удивишься, насколько универсален этот язык и насколько толерантен мистер Мейлинг, когда дело касается вульгаризмов.

С любовью,

Премьера «Много шума из ничего» состоялась в Новом театре девятого июня. В тот вечер Билл должен был помогать актерам с перьями, чулками и париками. Работы было предостаточно, и я сидела с ним за кулисами и смотрела на спектакль со стороны.

— Тебя никогда не тянуло на сцену? — спросила я, глядя, как Тильда превращается в Беатриc.

— Я не смог бы играть даже под страхом смерти, — ответил Билл. — Поэтому я отличный костюмер.

— Серьезно?

— И плотник, и маляр, и вообще мастер на все руки. — Билл коснулся моей ладони. — А тебя когда-нибудь тянуло на сцену?

Я покачала головой. Билл играл с моими пальцами, и я не убирала руку.

— Чувствуешь прикосновения? — спросил он, поглаживая рубцы на коже.

— Да, но не сильно, как будто ты прикасаешься ко мне через перчатку.

Что за нелепое объяснение! Его прикосновение было как шепот в ухо, когда дыхание растекается по всему телу и бросает в дрожь.

— Тебе больно?

— Нет, нисколько.

— Как это произошло?

В детстве подобный вопрос вызывал у меня спазмы в груди из-за эмоций, я ничего не могла объяснить, но сейчас рука Билла лежала на моей, и мне нравилась ее теплота.

— Из-за листочка… — начала я.

— Со словом?

— Оно показалось мне важным.

Билл внимательно слушал.

Время в Скриптории то бежало, то замедлялось, в зависимости от моего настроения. После знакомства с Тильдой и Биллом я стала замечать, что посматриваю на часы гораздо чаще.

Уже несколько недель пьеса «Много шума из ничего» собирала полный зал. Я уже побывала на трех субботних дневных спектаклях и один раз ходила с папой на вечернее представление. Сегодня стрелки часов, казалось, застряли на половине четвертого, и я все еще сидела за своим столом.

Доктор Мюррей вернулся с совещания с Редколлегией и, получив там нагоняй, вот уже полчаса устраивал головомойку своим помощникам.

— Три года возимся с буквой М и теперь застряли на mesnalty ! — орал он.

Я попыталась вспомнить, что значит mesnalty : какой-то юридический термин, в чем мы с папой были не сильны. Но корень слова — mesne , и он напоминал mense , что означало щедрый, добрый, тактичный . Я знала, что папа потратил больше времени, чем обычно, на проверку цитат к этому слову и на составление определения, но доктор Мюррей в итоге почти все перечеркнул. Я посмотрела на папу и по его виду поняла, что ему не жаль ни одной потраченной минуты на это дивное слово.

Когда головомойка закончилась, Скрипторий надолго погрузился в тишину. Часы показывали четыре. Доктор Мюррей сидел за своим столом и усердно вычитывал гранки. Помощники в полном молчании склонили головы над работой. Никто не решался уйти домой.

Когда пробило пять, все дружно повернули головы в сторону доктора Мюррея, но тот не двинулся с места, и работа продолжилась. В половине шестого головы снова синхронно повернулись, как во время занятий по хореографии. У меня нечаянно вырвался смешок, и папа строго посмотрел на меня. «Сиди тише мыши», — говорил его взгляд. Доктор Мюррей все еще работал, держа наготове карандаш, чтобы вычеркивать и исправлять.