Джеймс Макбрайд - Дьякон Кинг-Конг

— Как есть, правильно вы говорите.

Она оглянулась на него на ходу.

— Сколько вы уже в дьяконах?

— Если считать годы, собьюсь со счета. Но я бы сказал, уже к двадцати годам набегает, в Пяти Концах. Моя жена, между прочим, была там основательницей.

— Правда?

— Жена у меня была хорошая, — сказал он тоскливо.

— Нынче таких уже не делают, дьякон, — ответила она.

— Это верно.

К возвращению в особняк старушка уже притомилась и неожиданно пригласила его внутрь. Объявила, что устала и поднимется к себе прилечь, а ему дала указания:

— Разложите травы по тазикам и промойте в раковине. Потом оставьте на стойке — и на сегодня все, дьякон. Деньги я положила на столешницу. Закройте за собой заднюю дверь, когда будете уходить.

— Ладненько, мисс Четыре Пирога.

— Спасибо, дьякон.

— Не за что, мэм.

Она поднялась, а он закончил работу как велено и вышел через черную дверь на крошечный дворик. Спустился по ступенькам и повернул налево, в проулок, отделявший ее особняк от соседнего.

Только он ступил в проулок, как столкнулся нос к носу со Слоном.

Признать он его, конечно, не признал. Немногие в Коз-Хаусес знали, кто именно из тех нескольких итальянцев, работавших в товарном вагоне, и есть Слон. Но по имени его знали все — как и по репутации и ужасу, который она внушала.

Элефанти ездил в Бронкс уже неделю назад, но посещение все еще было свежо в памяти. Он как раз погрузился в мысли о нем, когда встретил на собственном дворе старого цветного.

— Ты еще кто? — потребовал Слон ответа.

— Я садовник.

— Что здесь делаешь? — спросил Элефанти. Пиджак нервно улыбнулся.

— Ну, здесь сад, а садовники работают в садах, мистер. — Он следил, как Элефанти быстро оглядел двор. — Видать, вы будете сын, а то вы похожи на мисс Четыре Пирога. Она о вас говорит целый день напролет.

— Какая-какая мисс?

Пиджак осознал свою оплошность и быстро надул щеки, выпустил воздух через рот.

— Дама внутри… травница. Я так понимаю, она будет ваша матушка? Я у нее работаю. Забыл, как по имени.

— Она здорова?

— Да-да. Только что прилегла. Она брала меня с собой… э-э… мы искали фитолакку у гавани.

Элефанти слегка расслабился, но еще хмурился.

— И как, нашли?

— А ястреб летает? Ваша мама какую хошь траву найдет, мистер.

Элефанти тихо усмехнулся и оттаял. Присмотрелся к Пиджаку.

— Я тебя знаю?

— Да вот я сам смотрю… — Пиджак вгляделся в ответ и тут понял. — Божечки… это вы тут были, когда умерла моя Хетти?

Элефанти протянул руку.

— Том Элефанти, — сказал он.

— Да, сэр, я… — Пиджак обнаружил, что весь вспотел. Чувствовал, что из него рвется благодарность, но за что? За то, что тот достал Хетти из бухты? Как тут собраться с мыслями. Перед ним Слон. Это не шутки. Настоящий гангстер. — Ну… мне уже пора, мистер.

— Погоди.

Элефанти залез в карман, вынул пачку банкнот, отсчитал сотню долларов и протянул Пиджаку.

— Это за мою мать.

Пиджак взглянул на деньги.

— Да ни к чему, — сказал он. — Ваша матушка и так мне заплатила.

— Ничего.

— Мне заплатили, мистер. Ваша мама обращается со мной как следует, — сказал Пиджак. — Как я посмотрю, она может открыть свою школу про травы, столько о них знает. Поболее моего, это точно. А я смолоду знаю немало. Она задумала найти фитолакку, и нам долго пришлось ходить. Под конец она подустала, но держится хорошо. Мы все нашли, и она сказала, ей станет получше. Надеюсь, трава поможет.

— Да возьми премию, старина. — Элефанти протягивал деньги.

— Если не обидитесь, сэр, то вы мне уже добро сделали, когда ваши ребята достали мою Хетти из воды.

Элефанти уставился на него. Ему захотелось сказать: «Я не знаю, как она туда попала», — но правда была в том, что сказать это — как признаться в том, в чем он не участвовал, словно он отпирается. Одно отпирательство ведет к другому и третьему, а ни один стоящий гангстер не хочет ступать на эту дорожку. Лучше промолчать.

Старик как будто бы все понял.

— А, моя Хетти просто устала, только и всего. Она пошла за божьим светом. Искала луноцвет, вот в чем штука. Она умерла в чудный день. Лучшие похороны, какие были в этой церкви.

Элефанти пожал плечами, убрал деньги и прислонился к стене своего дома.

— Я видел, как она ходит в церковь, — сказал он. — Она здоровалась. Сейчас это уже не принято.

— И то верно.

— Она казалась приятной женщиной. Не лезла в чужие дела. Работала?

— Ну, то тут, то там. Большей частью просто жила свою жизнь, как и все мы. Жила, чтобы попасть в рай, мистер.